— Все сюда! — закричал кто-то поблизости. Лес наполнился топотом. К месту драки, судя по звуку, бежало не менее двадцати человек.
— Ах, вот как! Массаракш! — Тоот расстегнул кобуру, достал пистолет, звучно дослал патрон в патронник.
Лесорубы шли со всех сторон: не скрываясь, переговариваясь и обсуждая, как лучше расправиться с пособником хонтийских шпионов. И вдруг всё стихло. В первое мгновение ротмистр не мог понять, что происходит, но тут быстрая тень скользнула мимо него. Он увидел, как на мягких лапах к лежащим в траве телам крадётся Дрым.
Упырь сел, облизнулся и начал медленно переводить взгляд из стороны в сторону. Атр почувствовал, что тишина стала необычной, какой-то звенящей. Точно где-то далеко зацепили струну. Затем струна лопнула. Безмолвие взорвалось нестройными удаляющимися криками ужаса. А ближайший к Тооту лесоруб, уже присмотренный им в качестве первой жертвы, вдруг странно задёргался, взвыл, выхватил что-то из чехла на ремне и с размаху бросил в сторону Дрыма. «Граната!» — догадался ротмистр, и точно пружина выбросила его вперед. Роняя пистолет, он скорее почувствовал, чем увидел брошенный предмет, схватил его в воздухе, упал, резко поднявшись, отбросил в сторону и снова, как в школе субалтернов, рухнул наземь, закрывая голову руками. Офицер лежал так две секунды, пять, семь — взрыва не было.
«Граната тяжелее по форме, — вспомнилось ему утверждение начальника школы бригадира Дрыма. — Нет, точно не граната. Слишком лёгкая». Тоот услышал печальный вздох, характерный звук почёсывания и оторвал лицо от сухих прошлогодних листьев. Упырь, задрав лапу, безжалостно расправлялся с одолевавшими его лесными блохами.
— Дрым! Глупая ты животина! — обрадованно выругался Тоот, садясь рядом. — А если бы это действительно была граната?
Упырь расширил глаза, как показалось Тооту, насмешливо и, перестав чесаться, подвинул к ротмистру небольшую коробочку.
— Это что? Впрочем, кого я спрашиваю?
Ротмистр сунул дрымову находку в карман, нащупал висевший на темляке пистолет, вернул его в кобуру и, поднявшись на ноги, позвал:
— Энц Дэнн, где вы?
— Эй вы там, всем стоять! — послышался вдалеке крик Вала Граса. — Энц ротмистр, у вас всё нормально?
— Вы целы? — вторил словам механика-водителя нежный голос Юны.
— Я — да. А энц Дэнн, похоже, нет. Дрым, ты знаешь, где он?
Упырь молча поднялся и пошёл вперёд, не оглядываясь, следует ли за ним кто-нибудь. Гай Дэнн лежал возле свежего пенька, уткнувшись в мох лицом.
— Дышит. — Ротмистр подозвал Граса: — А ну-ка помоги.
— Там ещё двое лежат, — бросаясь к отцу, сообщила Юна.
— Я знаю.
— Им надо помочь.
— Зачем?
— Им больно, очень больно. У одного лицо всё в крови.
— Ну и что?
— Энц ротмистр, может, пристрелить их? — хлопая ладонью по карабину, поинтересовался Грас.
— Как пристрелить?! — всплеснула руками Юна.
— За нападение на офицера Легиона им полагается не менее пяти лет перевоспитания на Голубой Змее, — безучастно пояснил Тоот. — Если учесть, что преступление было совершено группой лиц по предварительному сговору — то это уже семь лет на Территориях. Семь лет на Территориях не прожил ещё никто. Впрочем, и пять тоже. Так что быстрая смерть от пули для них предпочтительнее судебного приговора.
— Но так нельзя!
— Нельзя так нельзя, — отмахнулся Тоот. — Пусть себе валяются. Оклемаются — их счастье, нет — не мое дело.
Он оглянулся:
— Где Дрым?
— Только что здесь был. Пропал, — удивлённо констатировал вахмистр. — Вот же тварюка! Одно слово — упырь.
Флакон нюхательной соли быстро привёл Гая Дэна в чувство.
— Эк они меня шарахнули! — дотрагиваясь до выпуклой шишки на затылке, простонал он. — Я только подбежать и успел.
— А зачем было торопиться? — пожурил Тоот. — Вместе бы пошли, во всём разобрались.
— Да куда же разобрались? — морщась от приложенной холодной примочки, процедил отец Юны. — По всему городу и днем и ночью деревья валят. И что ж придумали…
— …что на лиственных деревьях плодятся хонтийские шпионы, а на хвойных — пандейские, — процитировал услышанное вчера утром ротмистр.
— Вот-вот!
— Действительно чушь!
— Говорят, это лично мэр придумал. Хотя какой он мэр — недомэрок! Когда хонтийцев выбили, власти в городе не было. Этот мошенник до войны в три скорлупки простаков обирал, ну а в оккупации при хонтийцах и мануфактурой и продовольствием втридорога приторговывал. И нажился, клоп вонючий. А потом он кому-то наверху денег откатил, вот его временно мэром и назначили. Да так про «временно» и забыли. — Гай Дэнн тоскливо вздохнул. — Красивый был когда-то наш город…
— Помню, — согласился Тоот. — Я одного не пойму. Ну, предположим, выжил из ума некий кровосос на почве регулярного потребления человеческой крови. Но что же остальные-то? Не видят?
— Историк, не глупый ты вроде парень, в жизни повидал всякого, а такие вопросы задаёшь! Я же сказал, там — среди Неизвестных Отцов — его кто-то очень поддерживает.
— Ты не заговаривайся. Не трогай Неизвестных Отцов. Они страну от гибели спасли. То, что мы с тобой сейчас живы, — их заслуга. Это мудрейшие, честнейшие из всего народа!
— А твоей заслуги, стало быть, нет? — скривился отец Юны. — Ты, выходит, крест свой под лавкой нашёл? А в войну по тылам отъедался и в перинах окапывался? Или нет?
— Не отъедался! Но что я без них? — буркнул ротмистр.
Ему захотелось сменить тему, а лучше — уйти, хлопнув дверью. В груди поднималась волна праведного гнева, о подобных разговорах следовало немедленно сообщить в Департамент общественного здоровья, чтобы зараза крамолы и сомнения не ширилась и не губила невежд, поверивших в обольстительные словеса. Но Тооту представился свой кабинет в комендатуре укрепрайона, Гай Дэнн в грязно-серой форме воспитуемого, дожидающийся распределения по секциям. И Юна. Атр сжал кулаки. «Юну тоже заберут. Она учительница. Стало быть, на своих уроках развращает неверием и вражеской пропагандой неокрепшие умы своих учеников». От этой картины у ротмистра меж лопаток пополз неприятный холодок.
— Энц Дэнн, — наклоняясь к уху Гая, прошептал легионер, — будем считать, что после тяжёлого удара по голове у вас кратковременно помутился рассудок и я не слышал того, что я только что услышал. Или вам не терпится сравнить, чем хонтийский лагерь военнопленных отличается от наших зон перевоспитания?
— А кто нас выдаст? — упрямо набычился отец Юны. — Ты, что ли?
Тоот молча отстранился, сдерживаясь, чтобы с размаху не врезать по этой наглой ухмылке. Чтобы отвлечься, Тоот достал из кармана трофейную «гранату». Странная вещица: в жестяной коробке пара кнопок, тумблер, какая-то присоска…
