— Обидно. Но что поделаешь. — Дзержинский помолчал, склонив голову. — И все же, согласитесь, очень симптоматично, что люди честные, независимо от их былой принадлежности к офицерству, всеми силами пытаются вернуться на Родину. Вот и этот капитан Тимошенков — тому еще одно подтверждение.
— Так точно. Ганин сообщает, что его подопечный радуется возвращению, как ребенок. Они объездили весь Ленинград и округу. Тимошенков рассказывал ему о своей жизни, об учебе в институте, о сражениях, в которых довелось участвовать. За прошедшие дни он встретился с несколькими знакомыми — в основном по студенческим годам, и уже начал собирать группу для возрождения бронетанкового бюро. Ганин постоянно был рядом, ничего предосудительного не заметил. Завтра они выезжают в Москву. Тимошенков готов предоставить нам архив Кречетникова.
— Архив действительно столь важен?
— Кречетников был воистину гениальным конструктором и к семнадцатому году полностью курировал разработки в области бронетехники в России. Его бумаги могли бы дать мощный толчок нашему танкостроению. А как утверждает товарищ Троцкий, именно бронированный танковый кулак сметет империалистическую нечисть в будущей войне за освобождение мирового пролетариата.
Дзержинский поморщился от трескучей риторики. Ему, совсем недавно входившему в состав созданного «про запас» правительства советской Польши, было хорошо известно, чего стоят на деле посулы скорой победы Красной Армии над мировой буржуазией и что бронированного кулака Советов пока что нет и на мизинец. Сегодня, увы, речь шла не о грядущих победах, а о сохранении завоеванного. И тут все, что могло помочь усилиться и выстоять, было на вес золота.
— Очень хорошо, — задумчиво сказал Дзержинский. — Даже если этому SR–77, кроме вербовки Тимошенкова, ничего не удастся, он уже достоин награды.
— Феликс Эдмундович, — секретарь вытащил из папки новую бумагу, — перед началом доклада пришла депеша из нашего представительства во Франции. SR–77 доложил, что генерал Згурский принял его предложение и на днях прибудет в Россию. Вероятнее всего, поездом из Риги. Номер поезда, вагон и все прочее SR–77 уточнит.
— Отлично! Что же вы молчали? Вот прекрасная новость! Поезд из Риги, значит — Ленинград. Пора заканчивать миссию Орлинского. Доктора сегодня же изъять из лаборатории Дехтерева, пусть Болеслав Янович берет его и готовит им встречу в Ленинграде. Думаю, непосредственные впечатления однополчанина о нравах в Красной Армии, а также известия о Татьяне Михайловне будут для его превосходительства весьма кстати! После такой приманки он наверняка поверит в брусиловский центр. Звоните Орлинскому! Через полчаса я жду его здесь! Самое время начинать разыгрывать партию великого князя Михаила Александровича.
— Слушаюсь! — Расторопный секретарь выскочил за дверь.
Дзержинский прошелся по кабинету неожиданно бодрой пружинистой походкой: операция входила в последнюю стадию. Еще несколько дней, и клюнувший на удочку генерал — один из руководителей эмигрантской боевой организации — приедет в Советский Союз с подложным американским паспортом, обнаружит здесь мощное подполье и, как паук, начнет плести сеть, соединяющую РОВС, брусиловский центр, а через него — Троцкого и «скрывающегося великого князя Михаила Александровича». Затем можно будет потянуть сеть, и, словно в сказке, придет невод с золотой рыбкой. Конечно, Сталин гений. Его план непременно сработает. После окончания операции «Картель» Троцкий даже господу на страшном суде не сможет доказать, что не он создал всю эту тайную махину, намеревавшуюся стереть с карты мира государство рабочих и крестьян.
Дзержинский уже представил себе, как будет выглядеть опубликованный в «Правде» «изъятый на конспиративной квартире» манифест великого князя Михаила Александрович, в котором «граф Лев Троцкий назначается премьером нового правительства России»… Феликс Эдмундович на минуту задумался. Конечно, можно обвинить Троцкого и в прямой, неприкрытой попытке захвата власти. Однако с участием великого князя измена председателя Реввоенсовета покажется жуткой, невероятной в своей чудовищности. Дзержинский радостно улыбнулся, что в последние дни с ним случалось нечасто.
— Простите, Феликс Эдмундович, — в дверях показалось растерянное лицо секретаря. — Я только что звонил на конспиративную квартиру в Зачатьевском переулке…
— Что случилось? — видя по лицу секретаря, что дело пошло не так, как предполагалось, резко спросил председатель ОГПУ.
— Там работает оперативно — следственная группа. Утром бойцы пришли сменить пост — Орлинского нет, караульные мертвы.
— Я же приказал выставить там надежную охрану, отборных сотрудников!
— Феликс Эдмундович! Кочергу в узел завязывали! А тут оба мертвы, и что особо странно — никаких ран, никаких следов борьбы.
— Это Орлинский их так? Нет, не может быть. Чертовщина какая — то получается.
Так, датчанина задержать немедленно! Болеслав Янович писал, что тот владеет приемами джиу — джитсу… Выяснить, где он был весь вчерашний вечер! Послать лучших специалистов — пусть ищут, носом землю роют, но Орлинского найдут! Чертовщина какая — то… — Дзержинский стукнул кулаком по столу. — О результатах поисков докладывать мне каждый час! Если нужно — посреди ночи будите!
Конец мая 1924
Дверь квартиры отворилась, на лестничную площадку вышла давно, но безуспешно молодящаяся парижанка. Увидев у окна двух странных типов, она замерла на месте, раздумывая — достаточно ли только ретироваться или же вдобавок вызвать полицию? Двое стояли по обе стороны окна так, чтобы их не было видно с улицы, и что — то высматривали — дама не могла понять что. Один из чужаков был прилично одет, второй, видно, не утруждал себя расстиланием постели перед сном за неимением оной.
— Месье, что вы тут делаете? — отступая к двери, спросила дама.
— Мадам, — тот, что был поприличнее, обернулся к женщине и шагнул к ней.
— Не приближайтесь, я вызову полицию!
— Полиция уже здесь, мадам, — негромко произнес приличный, доставая удостоверение. — Окружной комиссар Рошаль. Если вы никуда не торопитесь, прошу вас вернуться в свою квартиру, не выходить оттуда и никому не звонить.
— Долго?
— Предположим, час.
— Будет перестрелка? — заинтересованно спросила женщина.
— Если вы не прекратите здесь ходить, определенно будет, — досадуя на говорливую даму, пообещал комиссар.
— Благодарю вас, мсье. — Дама захлопнула дверь и дважды повернула ключ в замке.
— Отвратительно, — пробормотал комиссар. — Сейчас эта курица по телефону растрезвонит всему району, что у нее в подъезде полицейская засада. Сегодня же это станет известно всему Парижу.
— Так, может, того… Уйдем? — жалобно спросил второй. — Я все, что знал, вам сказал!
— Гаспар, ты же хочешь сегодня нормально позавтракать?
— Конечно, мсье комиссар!
— Тогда стой и смотри в окно. А я пока уточню у консьержа, есть ли у мадам телефон, и если да, то где расположен щиток телефонной станции.
