Профессор Дехтерев откинулся в кресле и потер виски. С утра, когда он только пришел в лабораторию, у ворот его встретил невыспавшийся милиционер, потребовавший мандат. На гневное замечание, что он — профессор Дехтерев, руководитель лаборатории, страж порядка заявил, что с завтрашнего дня здесь и вовсе установят пост ОГПУ и что приказ есть приказ.
«Господи, — думал Дехтерев, — что же теперь будет? Они придут, ни о чем не подозревая, и тут же окажутся в западне. Во что я втравил несчастную женщину?»
От размышлений его оторвал тихий стук, доносившийся из шкафа. Дехтерев не поверил своим ушам, встал из — за стола и прислушался, соображая, что делать дальше. Стук повторился. Профессор открыл шкаф, отодвинул висевшие там вещи и прошептал:
— Сейчас!
Затем вышел в приемную и объявил секретарше:
— Я принимать не буду пока. Сходи — ка распорядись, чтобы самоварчик поставили.
Заперев дверь на ключ, профессор бросился к шкафу.
— Сейчас, сейчас. — Он стал неловко отодвигать заднюю стенку. — Погодите.
Когда наконец образовался проход, он втиснулся в коридорчик для прислуги и быстро заговорил:
— Татьяна Михайловна, голубушка! Я так рад, что вы дошли! Тут такое происходит!
— Мы уж видели, — процедил Судаков.
— Прошу простить, друзья мои. Я не знал, я не причастен к этому. Но раз уж вы смогли пройти, теперь будет намного легче. Сегодня ночью мы все сделаем. А покуда вам придется здесь посидеть. А то слишком много милицейских ходит! Простите, — он покосился на форму Судакова, — тут вот еще какая история: несколько минут назад привезли некоего доктора с предписанием от командующего округом, что он прикомандировывается к моей лаборатории. Этого доктора я впервые вижу, но подозреваю, что он не иначе соглядатай! Надо соблюдать осторожность… Когда все разойдутся, я вас выпущу — отправимся искать вход в подземелье.
Середина мая 1924
Сергей Тимошенков утер пот со лба. Майский Париж был прекрасен, настроение — отменное, а полученный от мичмана Протасова аванс давал возможность устроить семье настоящий праздник. Все это было очень кстати, и потому сейчас, неся тяжелые сумки со снедью, вином и фруктами из колониальной лавки, он радостно улыбался солнцу, насвистывая в такт доносившемуся из окна аккордеону.
— У мсье тяжелая поклажа, — раздалось с обочины. — Уверен, мсье желает взять такси.
Тимошенков повернулся на голос. Желтый автомобиль с шашечками стоял чуть поодаль, маня открытой дверью. Возле авто топтался немолодой мужчина в шоферской кепке и кожаной тужурке, с добродушной улыбкой на простецкой физиономии. Капитан Тимошенков внутренне собрался, расправил плечи и немедленно захотел, чтоб его подвезли.
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие! — «Мсье» расположился рядом с водителем.
— Доброго дня, Сергей Артемьевич. — Полковник Варрава завел мотор.
— Что — то случилось? Почему такая таинственность?
— Не случилось. Однако нельзя исключать, что объект пожелает изучить вас как можно пристальней и наймет кого — нибудь вести слежку. Лучше перестраховаться. — Георгий Никитич посмотрел на собеседника. — Вы согласны?
— Так точно, — подтвердил Тимошенков, в который раз с момента знакомства чувствуя во время разговора с контрразведчиком холодок между лопаток. Даже постоянная добродушная улыбка полковника казалась ему хищной.
— Как там ваш подопечный?
— Вчера после работы мичман сказал, что ему хочется отпраздновать удачную сделку, и пригласил меня посидеть в кафе, поскольку друзей у него здесь практически нет. После третьей рюмки Протасов сообщил по большому секрету, что две трети закупаемых им автомобилей на самом деле пойдут не в Аргентину, а в Совдепию.
— Он действительно был пьян или притворялся?
— Я почти уверен, что притворялся. Вначале говорил преувеличенно громко, но потом, когда речь дошла до конкретных предложений, заметно понизил голос. К тому же руки…
— Что руки?
— Когда со мной беседовал, то перебирал пальцами, точно играл на рояле.
— Понятно, — кивнул Варрава. — Что было дальше?
— Он рассказал, что люди, на которых он работает, делают огромные деньги на продаже большевикам товаров из списка запрещенных к ввозу в Совдепию. Я ответил, что завидую их оборотливости, а потом сказал, что очень скучаю по России и что из — за дурацкого стечения обстоятельств оказался далеко от родины.
— Насколько я понимаю, он поддержал эту тему.
— А как же. Пожалел, что здесь мои способности пропадают втуне, а Россия сейчас — страна неограниченных возможностей, и люди с головой и руками там могут горы свернуть. Я попросил его не травить мои раны, затем рассказал о портфеле с изобретениями Кречетникова: что эти документы сейчас на вес золота. Причем все равно — в Советском Союзе их использовать, или на Западе, — легко можно стать миллионером. Вот тогда — то он и сделал мне серьезное предложение.
— В чем оно заключается?
— Мичман предложил объединить усилия. На заводе «Рено» якобы знают, что автомобили пойдут в Россию, но из — за хороших прибылей согласны закрыть на это глаза. От изготовителя машины должны прибывать в сопровождении механика — для устранения неполадок и обучения местного персонала обслуживанию машин. Протасов готов добиться моего приема на работу в концерн в качестве такого механика.
Кроме того, он сказал, что в Москве у него остался добрый приятель еще по службе — сейчас он в немалых чинах в штабе Красной Армии и, без сомнения, не откажется помочь старому другу. После того как я достану портфель, мы совместно решим, как его лучше использовать. В любом случае французский паспорт поможет при необходимости вывезти документы на Запад.
— Весьма пагубная иллюзия, — чуть заметно скривил губы Варрава. — Теперь слушайте меня. Как мы уже говорили, предложение вы должны принять. Не без колебаний, но не затягивая. Далее. Специально для вас изготовлен ящик с двойным дном — для инструментов. В скрытом контейнере там находится литовский паспорт и удостоверение судового механика парохода «Сен Кристоф» британской компании «Аркос». Там же — крупная сумма в советских рублях и двести фунтов стерлингов. И подробные инструкции на случай перехода на нелегальное положение. В среднем корабли «Аркоса» бывают в Петрограде раз в два дня. Вы можете подняться на борт любого из них.
— Есть.
— Не беспокойтесь о вашей семье — они будут продолжать исправно получать оговоренное ранее денежное содержание вплоть до вашего благополучного возвращения.
— Благодарю вас, Георгий Никитич.
— Это лишнее. В России, конечно же, вам быстро объяснят, что бумаги Кречетникова не стоит никуда везти и лучше всего их использовать на месте. Соглашайтесь и начинайте собирать специалистов. Вот адрес. — Полковник достал из кармана исписанный лист бумаги. — Прочтите, запомните и верните мне. Как только дело пойдет, отправьте сообщение такого содержания: «Уважаемый Константин Николаевич! Надеюсь, вы в добром здравии. Сейчас мы снова начинаем большую работу, и я был бы рад видеть вас рядом с собой в прежнем составе. Безмерно уважающий вас, Тимошенков». Все понятно?
