— Лун Ван сказывал, что это моя мать.
— Чего? Куда ж мать, когда она тебе в дочери годится!
— Я ж говорю — демон.
— Да не. Когда б демон был, он бы на нас потраву навел или какую иную каверзу удумал. А мы — живехоньки, здоровехоньки.
— Видать, он по мою душу приходил.
Казак с опаской поглядел на побратима:
— Ну ты ж ни — ни?
— Вот те святой истинный крест — ни посулам, ни уговорам не поддался! Но коли доведется домой вернуться, даю обет поставить в именьице своем, что у Сретенских ворот, церковь с колокольней, дабы малиновым звоном демонов прочь гнать!
— Ох, голова — головушка, — махнул рукой Варрава, — шо ж тебе на шее не сидится. Ладно, воевода, коли ты нынче силой небесной умудренный, будь по — твоему, в объезд потянемся.
Июнь 1628
Тысяча тысяч повстанцев осаждали Бейджин. Стены и башни столицы Поднебесной сотрясались под ударами огромных камней, выпущенных баллистами. Небо было почти закрыто летящими в обе стороны бамбуковыми стрелами. Сталкиваясь, они производили сухой треск, так что издали казалось, будто само небо трещит и вот — вот рухнет на город. Глиняные шары с промасленной, вымоченной в земляном масле паклей, вспыхивая шаровыми молниями, обрушивались на опустевшие дома по ту сторону городских стен. Тяжеленный, окованный бронзой таран, вырубленный из огромного бревна, подкатывался к воротам под защитой высоких осадных башен, полных лучников. Смертные крики людей, ржание лошадей оглашали пригороды, знаменуя третий день штурма.
Но вдруг в один момент все стихло. Длинный запыленный обоз, сопровождаемый горсткой верховых, появился среди лагеря повстанцев, и те молча склонились, увидев ехавшего впереди всадника. Каким — то чудом новость о его появлении молнией облетела осаждающих. И они, вмиг прекратив яростную атаку, начали откатываться к своим позициям. Неведомо как новость перемахнула через полуразрушенные стены Вечного города, и защитники так же остановились, словно боясь применять оружие.
— Это что ж такое деется? — ошарашенно оглядываясь на склоняющихся перед кортежем повстанцев, спросил атаман Варрава.
— Ума не приложу, — столь же дико озираясь по сторонам, заверил воевода. — Может, они нас за кого другого приняли?
— За кого ж другого? Они своему государю карачун готовят!
В это мгновение ворота заскрежетали и стали открываться. Ни один мятежник даже не шелохнулся.
— Вот же диво дивное!
Царское посольство начало медленно втягиваться в крепость.
— Федор, ты — то хоть спроси, что сие означает. Такого же отродясь не бывало, чтоб сечу, точно по божьему мановению, враз бросали. Я как это войско под стенами увидел, думал — все, конец пришел!
— Я тоже, — кусая ус, пробормотал Згурский.
Какой — то вельможа в желтых одеждах, с павлиньими перьями на шлеме, подскочил к голове отряда и начал бойко тараторить — видимо, слова приветствия.
— Братик названый, — все никак не приходя в себя, прошептал Варрава, — ведаешь ли, что сей боярин речет?
— Ведаю, — растерянно кивнул Згурский, осознавая, что понимает до мелочей каждую фразу. — Он утверждает, что счастлив видеть меня, что своим появлением я снимаю осаду с города. Что с детства помнит древнюю рукопись, в которой говорится: если Юй Луну не отворяют ворота, он открывает их пламенем, ибо он есть пламень, рожденный молнией.
Май 1924
Генерал Згурский сложил свежий номер газеты пополам, затем еще раз пополам и крепко сжал зубы, чтобы не скомкать утренний выпуск и не запустить им в угол. Сообщение о предстоящем отъезде генерала Брусилова ставило крест на возникшей было надежде. Как человек, несколько лет жизни посвятивший военно — дипломатической службе, по сути, разведке, он отлично помнил один из постулатов тайной войны: если агент побывал в руках вражеских спецслужб, как бы убедительно ни выглядела его дальнейшая история, каждое его слово под огромным подозрением, и сам он больше не годится для работы.
Пока что все, о чем говорил подполковник Шведов, получало полное подтверждение, и Згурскому очень хотелось верить, что Россия, сполна хлебнув ядовитого зелья большевистских посулов, пережив угар вольницы, готова к излечению от сумасшествия. Хотелось верить: возвращение близко. Еще одна атака, один порыв — и колосс на глиняных ногах рухнет, оставив в памяти народной ужасный, но полезный урок. Какой — то актеришка, прапорщик без году неделя, возомнивший себя ангелом мести, палит в белый свет, как в копеечку, и судьбоносная встреча летит в тартарары.
И если бы это было в первый раз! Словно злой рок висит над белым движением! Когда генерал Юденич в восемнадцатом году уже воочию видел блиставший вдалеке купол Исаакиевского собора, идиотский марш на Ригу авантюриста Бермондта — Авалова вынудил непобедимого дотоле спасителя Кавказа бесславно откатиться от Петрограда. В другой раз сокрушительный прорыв конницы Махно по тылам армии Деникина сорвал безостановочное наступление войск Юга России на Москву. И вот теперь — очередная идиотская нелепость!
— Что, если попытаться остановить поезд на каком — нибудь перегоне? — предложил штаб — ротмистр Комаровский.
— Евгений Александрович, вы на досуге перечитали книжки про североамериканских ковбоев? Если мы остановим сегодня литерный состав Брусилова, завтра — послезавтра в Чехии не останется ни одного русского!
— Но надо что — то делать! Нельзя же просто так упустить уникальный шанс! Если организация Брусилова только и ждет возможности объединить с нами силы для того, чтобы ударить по большевикам, медлить нельзя. Сейчас, когда Ленин мертв, и они обезглавлены, самое время нанести удар!
— Господин штаб — ротмистр, — хмуро оборвал его Згурский, — потрудитесь не давать мне уроков стратегии!
— Прошу меня простить, ваше превосходительство! — вытянулся Комаровский. — Но ведь…
— Да, Брусилов шел на огромный риск, приехав сюда. Может, даже к лучшему, что встреча не состоялась, и эти дурацкие выстрелы… Теперь Алексей Алексеевич будет вне подозрений. Если нет возможности увидеться на безопасной территории, необходимо проработать иные варианты.
— Волку в пасть?
— Кутеповские террористы, вроде того же подполковника Шведова, раз за разом идут на подобный риск.
— Но сколько их возвращается?
— Я не собираюсь обстреливать автомобили большевистских вождей или метать бомбы в их активистов. Но в одном вы, несомненно, правы — процент разоблаченных боевиков столь высок, что это заставляет подразумевать наличие провокатора в самом руководстве кутеповской организации. Тем более следует провести операцию, не используя возможностей этой сети.
Згурский принялся сворачивать газету в трубочку. Ему вдруг представилась новая, почти неузнаваемая Москва, лишенная, точно языка, колокольного перезвона. Немая, злая, серая. Он почувствовал, как сжимается, заходится сердце — где — то там по замызганным и заплеванным семечками улицам сейчас шла его Танечка. Таня — девочка, рожденная из ландыша.
