Эзопов язык письма весьма прозрачен, автор даже и не удосужился всерьез зашифровать столь компрометирующее послание. Скажем, особы, могущие взирать свысока на ступени трона, — не иначе как великие князья. Они, в отличие от прочих смертных, сами на этих ступенях располагаются и, естественно, смотрят на них сверху вниз. Но вот «Фехтмейстер»?..
Будь неведомый покуда автор профессиональным разведчиком, не стоило даже сомневаться в том, что прозвище его никак не связано с родом деятельности. Но если это не так, а вероятно, это не так — настоящий шпион никогда бы не ошибся адресом, — то резонно предположить, что заговорщик и впрямь признанный в гвардии мастер клинка. А ежели данное предположение верно, то число возможных подозреваемых сравнительно невелико. К тому же неведомый корреспондент неосторожно писал «у нас в Петербурге». Между тем большая часть гвардейских полков сейчас на фронте, и это тоже значительно сужало круг поиска.
Лунев восстановил в памяти приложенный к письму список инструкторов и учителей фехтования, служивших за последние десять лет в Петербургском округе. Перечень их был не слишком длинным, к тому же всех унтер-офицеров контрразведчик отбросил с самого начала. Никто из них не мог вращаться в придворных и офицерских кругах. Оставалось восемь человек, из которых пятеро сейчас находились в действующей армии.
— Ну, как вам машина? — по-своему оценивая задумчивость клиента, поинтересовался приказчик.
— Хороша. — Полковник вытащил отпечатанный лист и поднес к глазам.
Так и есть, у букв наличествует свой характер. Вот, у «т» чуть-чуть, самую малость, не допечатывается ножка, а на «е» какая-то точка…
— Желаете приобрести?
— Возможно, — уклончиво ответил Лунев. — Однако не нынче, иным разом. — Приказчик едва сдержался от бурного выражения неодобрения. — А скажите, голубчик, — между тем продолжал Лунев, — много ли у вас таких вот машин покупают ныне?
— Отчего ж, — без особой охоты, но все же вполне учтиво ответил продавец, — покупают. Вот и господа офицеры берут. Нынче-то небось в штабах работы много, а их в Петрограде теперь вон сколько. Да и магазин у нас солидный. Место хорошее, товар знатный.
— Это верно, — согласился контрразведчик, — работы много.
В его голове отчего-то не желал складываться образ ловкого фехтовальщика, орудующего клавишами пишущей машинки, точно рапирой, легко и непринужденно. «Быть может, все же „Фехтмейстер“ — лишь кодовое обозначение? И я копаю не в ту сторону?»
— А вот еще, — выходя из задумчивости, проговорил Лунев. — Вы случайно такие вот пробные листы для каких-нибудь нужд не храните?
— Ну что вы? — приказчик развел руками. — Нам без надобности.
— Очень жаль. — Полковник направился к выходу.
— А вот не желаете ли, скажем, пластинку купить? Панова есть, Вяльцева. Или вот новый Шаляпин.
— Нет, благодарю.
Лунев вышел на улицу, и за спиной его над дверью печально звякнул колокольчик.
До квартиры, арендованной Луневым здесь же на Садовой еще двенадцать лет назад, оставалось идти не более четверти часа. Миновав здания Гостиного двора и Публичной библиотеки, Платон Аристархович перешел Невский. За спиной, дребезжа в темноте, прокатился трамвайный поезд. Сей наследник конки, уже привычный жителям столицы, неизменно вызывал живейший интерес у приезжих. Лишь семь с небольшим лет назад колеса первого самобеглого вагона коснулись земли Санкт-Петербурга, но появился-то он здесь куда раньше! Правда, до сентября 1907 он ездил лишь зимой, по рельсам, уложенным на лед замерзшей Невы.
— Ваше высокоблагородие, огоньку не найдется? — Перед Луневым стоял инвалид в долгополой солдатской шинели с пустым рукавом.
— Да-да. — Лунев достал из кармана коробку шведских спичек.
— Благодарствую! — поднося к огню папиросу, вымолвил служивый и добавил чуть тише: — Господин полковник, вы уж, того, поосмотрительней будьте, там за вами малый хвостом вьется, морда ненашенская, как бы чего дурного не вышло.
Лунев оглянулся, опуская в карман спичечный коробок и нащупывая рукоять маленького пятизарядного браунинга. Местные остроумцы именовали такие пистолеты — «опасная игрушка для самоубийц». Он мельком повернул голову, оглядываясь через плечо, точно привлеченный перезвоном отправки электрического вагона. Невысокая мужская фигура, плохо различимая в темноте, резко повернувшись, скрылась в подворотне.
— Экая чертовщина, — пробормотал себе под нос Лунев, поворачиваясь и уже открыто глядя в сторону Невского. — Кому это я вдруг понадобился? — Он простоял еще несколько минут, но соглядатай не появлялся. — Может, почудилось? — не выпуская на всякий случай браунинг из руки, вздохнул Платон Аристархович.
Всю оставшуюся дорогу он шел, тщательно прислушиваясь к шагам за спиной и пытаясь догадаться, вправду ли его кто-то выслеживал, или же померещился бывшему солдату «коварный враг».
У самого подъезда стоял роскошный новенький автомобиль «делоне-белльвиль». Возле мотора перетаптывался с ноги на ногу дюжий казак-атаманец. Увидев полковника, тот вытянулся во фрунт, вскидывая руку к папахе. «К кому бы это?» — отвечая на приветствие, подумал Лунев, вспоминая всех живущих в подъезде. Но не успел он припомнить каждого из соседей, как из машины, словно чертик из табакерки, выскочил еще один человек.
— Лейб-гвардии Атаманского казачьего полка сотник Холост! — на всю Садовую отрапортовал офицер.
— И что ж с того? — с недоумением глядя на стоящего перед ним казака, осведомился Лунев. — Я, чай, не сваха, на что мне знать, холосты вы или женаты?
— Фамилия моя Холост, — ничуть не смутившись, явно не впервой, ответил улыбающийся атаманец, — звать Сергеем Ивановичем. Лет сто тому обратно предку моему, войсковому старшине, писарь документ выправлял, да с пьяных глаз перепутал: там, где фамилия значиться должна, семейное положение влепил. А так-то у него прозвание было Жук! Мы о-го-го, еще те Жуки были! — Сотник поднял кулак, видимо, демонстрируя впечатляющие размеры жуков. — Ну а писарь, стало быть, волосья на тыковке своей подергал и предложил моему незабвенному пращуру аж десять целковых зато, что в пачпорте напишет фамилию по-благородному — «Холост-Жук».
— И что? — уже заинтересованно глядя на балагура, спросил контрразведчик.
— Предок мой славный почесал старательно лоб да за пять рубликов и шкалик зелена вина согласился просто Холостом зваться, а то уж совсем несусветно получается. Так вот с тех пор уже век холостыми и значимся. С барышнями удобно знакомиться — женат, не женат, а все холост.
— Ловко! — усмехнулся Платон Аристархович. — А ко мне у вас что за дело?
— Прибыл к вашему высокоблагородию с высочайшим предписанием! — отчеканил сотник, протягивая Луневу опечатанный конверт. — Шо тот ревизор! Приказано быть вам отцом родным, тенью и у-у-у!.. — Он погрозил кулаком, явно копируя поведение высокого начальства, отдававшего приказ. — Насчет «у-у-у» я не настаиваю.
