Я спустился по ступенькам во двор, увидел, что
одна машина «Скорой помощи» уже уехала, и растерянно спросил у толстухи в
фиолетовой куртке:
– Почему одна неотложка осталась? Отчего в
больницу не спешит?
– Чего ей торопиться? – всхлипнула
женщина. – Тама Иветта Сергеевна лежит, наша уборщица, померла в
одночасье. Вот оно как случается: Нина Ивановна у меня домой отпросилась,
Иветта Сергеевна ей на подмену села, ну и того…
Я растерянно слушал толстуху, вспоминал, как
старушка за стойкой жаловалась на боль в желудке и тошноту от несвежего
пирожного.
– Любовь Сергеевну хорошо б довезти
успели, – воскликнула собеседница.
– Работкину! А с ней что? – ахнул я.
– Ой, ничего не пойму, – заплакала
толстуха, – вроде ее Лера Моисеевна в баню позвала, они потом чай сели пить,
и обеим плохо стало. Не знаю ничего, они без сознания, а у Любовь Сергеевны
припадок навроде падучей. Тут наши говорят, она очень расстроилась, на Иветту
Сергеевну накричала из-за того, что та перепутала и ее дочери сказала…
У меня сильно зашумело в ушах, потом в голове
хороводом закружились мысли. Соня Работкина привезла матери эклеры… оставила на
рецепшен… Соня любила Игоря… каждый день бывала у Вяземских… парень женился на
Ляле… она сестра Веры… Соня… Соня… Соня…
Внезапно оцепенение прошло, я схватил
мобильный, набрал сначала домашний номер, послушал длинные гудки, соединился с
Норой по ее сотовому.
– Тут такое! Соня!!! Работкина!!! Дочь Любы,
она…
– Да знаю уже все, – мрачно перебила меня
хозяйка, – она письмо оставила, пару страниц, на компьютере напечатала,
перед тем как отравиться.
– Отравиться? – чуть не упал я. –
Когда? Кто? Где?
– Соня Работкина покончила с собой, –
ответила Элеонора, – совсем недавно, час назад, наверное. В квартире у
Ляли, ее Вяземская и нашла! Туда уже милиция, наверное, приехала. Постой, а ты
как узнал о происшествии?
– Я ничего не знал, но Соню видел, думаю… э…
часа полтора назад. Да, именно так! Сначала я доехал до Москвы, потом искал
памятник Бэтмену… Нет, часа два прошло, не меньше…
– Памятник Бэтмену? – недоуменно перебила
меня Нора. – Иван Павлович, немедленно езжай в «Ниро» и жди меня дома, в
кресле, не делая резких движений.
Я еле дошел до машины, так на меня
подействовали события…
Элеонора вернулась домой в районе полуночи, я
открыл хозяйке дверь и сочувственно сказал:
– Похоже, вы устали, как ездовая собака.
– Ерунда, – мотнула головой Нора, –
лайкам в радость бегать по снегу. Работкина покончила с собой.
– Господи, – отшатнулся я, – почему?
Элеонора стала снимать элегантное пальто.
– Соня оставила письмо, немного сумбурное, но
смысл понятен: она всю жизнь любила Игоря и хотела стать его женой, но парень
не обращал никакого внимания на подругу детства, а та изо всех сил старалась
угодить и объекту любви, и его маменьке… Тут появилась Ляля. Иди сюда!
– Вы мне?
– А кому же еще? Пошли в кабинет, –
велела хозяйка.
Сев за письменный стол, она продолжила
рассказ:
– Соня, зная характер Зои, надеялась, что мать
Игоря не уживется с невесткой, но Ляля неожиданно пришлась той по вкусу. И
тогда Работкина решила мстить, она начала пугать Лялю, наряжалась привидением,
приходила к ней по ночам. У Сони имелся ключ от квартиры. В общем, долго
пересказывать письмо не стану. В конце концов от страха умерла не Ляля, а Зоя. И
тут Соня испугалась и решила отравить мать, Любу.
– Почему? – завертел я головой.
– Мать вроде знала о всех проделках дочери и
пообещала сообщить о них в милицию, – рявкнула Нора. – Соня подложила
в пирожное яд и отвезла Любе. Но дочь замучила совесть… И она сама отравилась.
М-да, страшная история.
Я выложил на стол диктофон.
– Если послушаете запись, ситуация вам совсем
дикой покажется! Ляля – сестра Веры!
– Что? – подскочила Нора.
– Именно так, близнец девочки-самоубийцы!
– Иван Павлович, – воскликнула Элеонора,
хватая звукозаписывающий агрегат, – ступай к себе и ложись спать.
Я повиновался, рухнул в кровать, натянул на
себя мягкое одеяло, смежил веки и вдруг подумал: «Как же Соня могла поделиться
с матерью своими планами, если она не приезжала к ней в дом отдыха?» И потом,
Люба многократно повторяла: «Дочь со мной не откровенна!»
Но уже через пару секунд я нашел адекватные
ответы на заданные самому себе вопросы. Чтобы пообщаться с человеком, нет
никакой необходимости смотреть ему в глаза, давным-давно изобретен телефон. Что
же касается жалоб Любы на скрытность дочери, то, скорей всего, это ложь…
Следующие дни я провел, занимаясь бумагами
общества «Милосердие». Одеялкин уехал от нас, сказав у дверей загадочную фразу:
– Еще не прощаюсь, скоро увидимся.
И действительно, через десять суток до меня
дошла невероятная информация, которую самозабвенно распространяла Николетта.
Со слов маменьки, в столице появился
необыкновенный целитель с омолаживающими жуками. Насекомые действуют просто
замечательно, смотришь на них и теряешь лет тридцать. При этом можно есть все,
пить, курить, веселиться ночи напролет и превратиться в стройную девушку.
Конечно, удовольствие не дешевое, жуки живут семьями, чем она больше, тем
сильнее оздоровительный эффект. А еще многоногие особи капризны, они требуют
ухода, специального аквариума, простой не подойдет. «Домик» следует покупать
только у целителя, кроме того, понадобятся всякие прибамбасы, которыми тоже
приторговывает врачеватель: поилка, корм, подстилка. Кстати, жуки разделяются по
категориям: супер, премиум, бизнес и эконом-класс. Точный адрес жуковладельца
не знает никто. Говорят, он проживает в Тибете, в Москву приезжает не так уж и
часто и сам объявляется у Коки.
Поняв, что затеял хитрый Леша Одеялкин, я
рассвирепел и решил рассказать маменьке правду. Наступив на горло собственной
трусости, я приехал к Николетте и выложил той всю истину про тараканов и свою
весьма глупую шутку. Честное слово, я ожидал бури негодования, крика, воплей,
цунами, землетрясения…
Но Николетта поразила меня до глубины души.
Молча выслушав глупого сына, маменька заявила:
– Вава, как не стыдно! Признайся, ты выдумал
эту историю, чтобы опорочить великого врача!
– Нет! – заорал я.
– Не кричи!
– Ладно, молчу. Но он шарлатан!
