– О боже! Игорек! Как она посмела! Вдруг у
сына случится рецидив!
Местные кумушки переглянулись, потом Инна
Васильева из пятнадцатой квартиры пробормотала:
– Ну дела! Ясно теперь, отчего девка в петлю
полезла. Ну и сука ты, Зойка, даже не пожалела дочку! О парне в первую очередь
подумала.
Вначале приехавшим милиционерам дело
показалось вполне заурядным. В отличие от обывателей они хорошо знали: увы,
суицид среди детей и подростков далеко не редкость. Неокрепшая психика тяжело
переносит обиды и унижения, любая проблема, с которой взрослый справится, для
ребенка может стать той самой последней каплей. Поэтому на первый взгляд дело показалось
им обычным, имеется предсмертная записка, да и экспертиза на вопрос «сама ли
девочка сунула голову в петлю?» бескомпромиссно ответила «да».
Но потом у следователя возникли подозрения.
Примерно за час до трагедии Зоя позвонила с работы домой, и между ней и дочерью
состоялся такой диалог.
– Пришла из школы? – спросила мама.
– Ага, – весело ответила дочь.
– Чем занимаешься?
– Обедаю.
– Гулять не ходи, на улице дождь накрапывает.
– Я не сахарная.
– Ну, пожалуйста, посиди в квартире.
– Я хотела к Ларисе сбегать, – уперлась
девочка.
– Пусть лучше она к тебе придет.
– Ага, – заныла Верочка, – Ларка
надо мной посмеивается, говорит, меня в вате держат.
Зоя рассердилась. Лариса – это дочь Зинаиды,
девочка учится в одном классе с Верой, и, как на грех, дети подружились.
Вяземской категорически не нравилась
избалованная, слишком развитая Лара. Начнем с того, что дочери завуча было на
год больше, чем остальным одноклассникам. Лариса слишком много смотрела
телевизор, причем те программы, которые не следует видеть детям. Один раз Зоя,
вернувшись рано с работы, застала Веру и Лару голых.
– Мы играли в больницу, – хором ответили
девочки.
Зоя только покачала головой и велела Ларе:
– Ступай домой, и, если еще раз придумаешь
подобную забаву, я пожалуюсь твоей матери.
Любой ребенок мигом бы, умывшись краской
стыда, понесся вон из квартиры. Но Лара была другой.
– Это Вера предложила раздеться, –
хмыкнула она.
– Не ври, – вскипела Зоя и вытурила
нахалку.
В общем, дружба дочери с Ларисой не нравилась
Вяземской, но, когда Зоя попыталась спокойно поговорить с Верой, открыть той
глаза, девочка взъерепенилась:
– Не смей оскорблять мою подругу!
– Она плохо на тебя влияет, – покачала
головой Зоя.
– Если Лара сюда больше не придет, то и я
уйду, – пригрозила ей Вера.
Пришлось матери смириться и изображать радость
при виде дочки завуча. Вот и во время последней беседы с Верой Зоя покривила
душой.
– Вы с Ларочкой можете поиграть в
приставку, – нашла нужный аргумент Вяземская. – У нас ведь два
джойстика, и пирожные есть.
– Ладно, – согласилась Вера, – мы
все съедим, можно?
– Один эклер Игорю оставьте.
– Я люблю сладкое, – возмутилась
дочь, – а ты лишь об Игорьке думаешь.
– Вера, – настаивала Зоя, – в
коробке шесть пирожных! Если все слопаете, слипнетесь. Оставьте Игорю хоть что-то!
Не вредничай.
– Ну хорошо, – недовольным тоном
проронила Вера и отсоединилась.
А теперь скажите, станет ли десятилетний
ребенок за короткое время до самоубийства ссориться с матерью из-за пирожных? А
есть их? В холодильнике нашлась почти пустая коробка, в которой лежала лишь
одна помятая корзиночка с цукатами, а в желудке покойной Веры обнаружили
непереваренные куски бисквита и крема. Похоже, девочка из вредности слопала не
только обожаемые ею буше, но и эклеры, к которым относилась более чем равнодушно.
Допросили Ларису.
– Ты когда ушла от подруги? –
поинтересовался следователь.
– Я вообще к ней не заглядывала, – быстро
ответила девочка.
Милиционер вздохнул:
– Подумай как следует.
– Я сидела дома, – уперлась Лара.
Дознаватель потер затылок.
– Обманывать нехорошо! Тебя видела соседка,
Митина Анна Сергеевна. Она живет в квартире, расположенной напротив квартиры
Вяземской. Анна Сергеевна боится воров, поэтому часто смотрит в «глазок». Она
приметила, как ты около четырех часов дня входила к Вере. Сама расскажешь о
том, что случилось? Могу позвать сюда Митину.
Лариса разрыдалась и «раскололась».
Да, девочка действительно прибежала к
подружке. Вера вынула коробку со сладким, дети стали лакомиться. Когда в
упаковке осталось две корзиночки и одна трубочка с заварным кремом, Вера
сказала:
– Бери эклер.
– Я их не люблю, – скривилась
Лариса, – на мокрую картонку похож.
– И мне не нравятся, – вздохнула Вера и…
взяла эклер.
– Зачем тогда жрешь его? – захихикала
Лара.
– Игорь корзинки ненавидит, – пояснила с
набитым ртом подруга, – пусть она ему останется.
– Здорово же ты его любишь! – воскликнула
Лариса.
И тут Веру прорвало, она высыпала на подругу
ворох обид, рассказала о том, как все детство провела между больничной койкой и
лабораторией, где брали анализы.
– Все Игорьку дорогому, – кричала
Вера, – мама только его обожает, если я умру, она даже не заметит!
Лариса притихла, а потом сказала:
– Я вчера фильм по телику смотрела, поздно
шел. Там у одной женщины было восемь детей. Она к семерым хорошо относилась, а
восьмого терпеть не могла.
– Зачем тогда рожала? – фыркнула
Вера. – Или, как меня, в качестве запчасти?
– Не, он у нее случайно получился, –
пояснила слишком образованная в вопросах деторождения Лара, – таблетки не
подействовали! Но не об этом речь! Прикинь, чего он придумал!
– Кто?
– Ну этот, восьмой! – воскликнула
Лара. – Написал записку типа «ухожу от вас, все козлы, никто меня не
любит» и встал на унитаз с петлей на шее.
– Идиот, – резюмировала Вера, –
лучше б просто убежал из дома.
