Ответил я, не покривив душой:
– Истинно так. Известна мне эта великая тайна.
Тогда спросил Даниил:
– Что же делать, мне, дабы обрести расколотые части ее? Ибо вот он, сампир – Душа Скрижали, но где найти мне тело этой Души?
Я лишь покачал головой.
– Нет тебе нужды искать ни днем, ни ночью, ни в пещерах земли, ни в глубинах морских, ни средь пустыни, ни в каменном дому. Ибо неосязаемо до времени то, что ищешь ты. Оставь здесь сей камень, как оставляют в земле драгоценное зерно, и взойдет из того зерна колос, и пожнешь ты в час должный ту жатву, о которой меня вопрошаешь.
Покачал он головой и произнес, стеная:
– Слова твои – боль сердца моего. Не брошу ли я камень в пучину морскую, не посею ли драгоценное зерно на бесплодных каменьях?
Не нашел я, что сказать ему, ибо печать молчания легла на мои уста. Видя сокрушение мое, молвил Даниил:
– Крепка моя вера, и бог мой есть бог сильный! Когда воистину верно то, что говоришь, то сам Господь волею своей направил стопы мои к порогу дома твоего. Возьми же камень сей, и да будет от зерна щедрый урожай в час жатвы.
И принял я от него сампир, и возликовала душа моя, ибо свершается то, чему свершиться было должно».
Амердат отложил перо и поднялся из-за стола, дабы отворить дверь. В нее еще не постучали, но старец чутко слышал приближение шагов.
– Здравствуй, Мардук, владыка богов Вавилона! – поклонился летописец.
– И тебе здравия, вечноживущий! Хотя, что может с тобой произойти?
– На все воля твоя. – Амердат воздел руки к небу. – Мне же то неведомо.
– Увы, не на все, – скривил губы Мардук. – Но к делу. Я видел, как он выходил от тебя. Доверил ли этот мошенник тебе священный камень?
– Доверил, о Победитель Тиамат. Но только он не мошенник!
– Давай же скорее!
– Прими с благословением! – Старец извлек из складок ветхого рубища переливающийся таинственным светом драгоценный камень. – Но помни, Мардук, ты обещал вернуть его Даниилу!
– Я дал божье слово, старик! Что может быть крепче?
– То, что уже свершилось. Ибо даже боги не могут сделать бывшее небывшим.
– Не опасайся, Амердат, я верну камень. Я уже знаю, что начертать на скрижали, и сегодня же это будет сделано. – Мардук взял камень и сжал его в ладони. – Я исполню обещание! Хотя не думаю, что это обрадует Даниила.
Всю дорогу от хижины мудрого летописца до ворот Иштар Даниил был погружен в размышления. Встречные уступали ему дорогу, сознавая, что зрящий божью волю царский советник сейчас попросту не видит их, что под этим высоким челом ныне роятся мысли, от которых, быть может, зависит судьба держав и народов. Однако Даниил думал совсем о другом.
«Господи, как же я мог? – корил он себя. – Я, Намму, большую часть жизни своей занимавшийся тем, что витиеватыми словесами заставлял простаков отдавать мне все, что удавалось у них выманить, вдруг так нелепо, так глупо развесил уши! Но Амердат не таков, как Намму, – попытался он успокоить себя, почему-то вспоминая ловкого мошенника из Ниневии как старого, но почти забытого приятеля. – Или все же таков?»
Даниил не находил себе места и не мог придумать, что ему сказать старейшинам народа своего, ждущим его на встречу субботы в доме торговца Иезекии.
«Быть может, сказать им, что Валтасар на время похода велел скрыть „Душу Первозавета“ в царской сокровищнице? Или же, что я, пользуясь лишь мне известными чарами, для пущей безопасности сделал камень невидимым?»
Он поднял глаза. У дверей лавки, почтительно склонив головы, ожидали убеленные сединами бородачи, а из-за угла невысокой ограды, как показалось Даниилу, блеснули, одарив неожиданной радостью, черные глаза Сусанны.
– Нет! – отвечая на поклоны, решил он. – Я расскажу все, как было. И пусть судят они меня, как сочтут нужным.
Радостный пир, отмечавший пришествие субботнего дня, был в разгаре, когда один из старейшин, поднявшись, спросил Даниила:
– Что скажешь ты, о прославленный доблестью и мудростью своей, о Скрижали Первозавета? Близок ли день, когда увидим мы ее?
– Сие неведомо мне, – встав со своего места, покачал головой Даниил. – Если истинно то, что Господь единый ведет меня путем светлым и правым, то все свершится в назначенный срок. Я передал «Душу Первозавета» мудрецу Амердату.
– Передал?! Как же так? Он ведь не из наших! – раздались громкие негодующие голоса из-за накрытых столов.
– Я сделал так, потому что почел сие верным, – коротко отчеканил Даниил, смиренно дождавшись, пока стихнет ропот.
– Да будет по сему, – поднялся из-за стола один из стариков. – Всякому из нас деяние это кажется безумным, и сделай так кто иной, мы бы непременно увидели в его поступке злой умысел. Но пред тобой открыты врата небесного знания, и если ты говоришь, что так надо, кто мы, чтобы перечить тебе?
Даниил стоял, глядя на умудренного старика, не зная, что сказать в ответ. Он ждал многого, быть может, даже худшего. Свергнув бывшего кумира, единоверцы попросту могли забить его камнями. Но это?..
Скрижаль Первозавета была вековой мечтой всего народа эбореев, и он просто не мог поверить, что старейшины, не требуя оправданий и пространных объяснений, примут его волю как свою.
«Я сделал так, потому что был должен…» – этим словам собравшиеся внимали уже в полном молчании.
– Что ж, – Даниил немного помедлил, – я хотел сказать о другом. Завтра войско отправляется в поход, и это не просто набег, не очередная стычка на границе. Войско идет вслед солнцу, навстречу армии Камбиза в земли наших предков. Если бог позволит мне, то посрамятся рати земные пред силою Царя небесного, и, ежели быть по тому, то народу моему будет разрешено вернуться к родным очагам.
– Будь славен, царь Даниил! – закричал кто-то.
– Господь еще не явил силы своей пред вражьими полками, – остановил его царский советник. – Не зови меня царем. Но, – Даниил набрал побольше воздуха, точно собираясь прыгнуть в ледяную воду горной реки, – если воистину суждено будет нам войти в те врата, от которых ушли мы, стеная, в прошлые годы, то желаю я, чтобы подле меня была любовь жизни моей – Сусанна, дочь почтенного Иезекии бен Эзры! Лишь этого хочу я. Быть же мне царем или не быть – на все воля божья!
Взгляды присутствующих обратились на Сусанну, прислуживающую за столом почитаемым старейшинам Девушка стояла, вцепившись в серебряный кувшин, как в спасительную опору, не дающую ей рухнуть наземь. Молчание воцарилось за столом, и было слышно, как в очаге под слоем углей потрескивает огонь.
– О юная Сусанна, – поднялся давешний старец, поглаживая седую бороду, – согласна ли ты стать женой царевича Даниила?
– Да, – тихо прошептала девушка, не в силах унять радостный танец, который вдруг устроило ее сердце.
