– Да, – сурово подтвердил он. – Но и это лишь малая толика их богомерзких прегрешений. Альбигойцы не признают Троицу, возводят хулу на Деву Марию и отрицают все чудеса и воскрешение Христа! Они оскверняют прах святых и высмеивают искупление грехов их деяниями. Катары не верят, что всех нас ждет день Страшного Суда, и грабят церкви, оскверняют храмы… Вот кто такие катары! – подытожил он.
– Ужасно! – воскликнул я. – Неужели такое учение распространилось сколько-нибудь широко?
Арнольдо, чуть успокоившись, передвинул фигуру на доске.
– Вам шах. Увы, да, – вздохнул он. – И хуже всего то, что этой ересью прониклись не только грязные сервы, но и благородное сословие. Особенно же возмутительно отступничество графа Раймунда ЦЙ Тулуз-ского! Он забывает, что вся власть на земле от Бога, и не кто иной, как святейший папа, повелевает всеми земными владыками. Любой король или иной сюзерен лишь настолько облачен правом повелевать своими подданными, насколько его воля угодна Церкви!
Я взглянул в лицо Аббата Аббатов и поразился происшедшей в нем перемене. Куда делись мягкость и утонченность его манер! Он стал похож на стервятника, готовящегося вонзить когти в добычу. Арнольдо замолчал и некоторое время, казалось, был полностью поглощен игрой. Что и говорить, он был великолепный шахматист – моя оборона рушилась, как карточный домик.
– У вас прелестная невеста, – неожиданно прервал затянувшуюся паузу святой отец. – Полагаю, в скором времени вы с нею благополучно доберетесь до Барселоны… Я хотел бы, чтобы вы были счастливы в этом браке. Поэтому передайте своему будущему тестю, королю Арагона Раймону, что с его стороны будет весьма мудро не противиться действиям церкви и не ввязываться в ненужную ему войну.
Я сделал удивленное лицо.
– Его величество известен мне как добрый слуга церкви, но его родство с графом Тулузским может толкнуть короля на необдуманные поступки. Прошу вас, предостерегите его от этого, – пояснил Аббат Аббатов.
Его преосвященство кинул взгляд на доску.
– У вас пат, мессир Вальдар.
ГЛАВА 26
Ad madgodm gloria Dei
Девиз иезуитов
Мы уезжали из монастыря утром, сопровождаемые звоном колоколов и звуком благодарственных молитв Господу – то ли за наступающий день, то ли за наш отъезд. День был великолепен, пейзажи восхитительны… но на сердце у меня было еще неспокойнее, чем всегда. Я, правда, изо всех сил старался казаться веселым, добросовестно шутил, восхищался птичками, цветочками и красотой своей возлюбленной, но уже через час услышал на канале встревожен ный голос Лиса:
– Что-то произошло, Капитан?
– Не то чтобы произошло… – после некоторой паузы отозвался я. – Но скорее всего произойдет.
– Ты о чем? Вчера проиграл будущую корону в шахматы? – как-то неубедительно сострил Лис.
– Много хуже, Сережа. Ты слышал об альбигойских войнах?
– Ты что, меня за дурака держишь? – возмутился он. – Я, конечно, неуч, но все-таки с высшим образованием!
Лис собрался с мыслями и выдал странную фразу:
– Герцог Альбигойский у себя в замке за обедом убил папу римского, после чего на него ополчился весь христианский мир. Так?
– М-да… Почти, – скептически ответил я.
– А как? – с подковыркой обиженно спросил мой Друг.
– Ну ты сам нарвался, – предупредил я. – Теперь внимай.
И я со свойственным мне занудством начал читать Лису краткую лекцию по истории альбигойской ереси.
– Вернемся в незапамятные времена…
– Я так понял, ты намерен рассказать мне историю от сотворения мира? – опасливо покосился на меня Рейнар. – Тогда гляди, чтобы мы не проехали Тулузу.
– Не волнуйся, – заверил я его. – Начало нашей истории приходится на тридцать третий год от рождества Христова.
– Всего-то!.. Стоп, ты что, имеешь в виду распятие, что ли? – удивился он.
– Именно его. Ибо с этого момента началась религия, получившая название христианской, и закончилось учение Сына Божия.
– Эк загнул! – восхитился Лис. – Люблю я, как ты говоришь! Ну давай, излагай.
– Ну, с религией, как ты помнишь, дело обстояло тоже не слава Богу, – оседлал я любимого конька. – С одной стороны, апостолов развелось, как собак нерезаных, а с другой – в землях Септимании, то есть здесь, – я указал ладонью на землю под ногами коня, – появилась Церковь Святого Грааля, знак отличия главы которой болтаетс у тебя на шее.
Лис похлопал лапой по медальону на груди.
– Да, я знаю, я крут. Ну и что? Ересь-то тут при чем?
– Ну, это зависит от того, что называть ересью, – резонно заметил я. – Ибо и Церковь Апостолов, и Церковь Потомков Сына Божьего заявляли неоспоримые права на слово истины. Понятное дело, когда император Константин признал первых, здесь Меровин-ги, как мы помним, связанные родственными узами с потомками царя Иудейского, в пику Византии не преминули поднять на щит учение сторонников Церкви Святого Грааля. Поэтому кто из них еретики – тебе решать.
– Нам, казакам, все равно – что пулемет, что самогон, абы с ног валило, – философски заметил мой напарник. – Так что там наши альбигойцы? – зевнул он. – А то ты все время уклоняешься от ответа куда-то в сторону.
Я наставительно поднял палец.
– Не уклоняюсь. Лис, а предваряю. Ибо каждое дерево растет из корней!
Д'Орбиньяк мученически закатил глаза.
– Так вот, – продолжал вещать я. – Однажды где-то на Востоке одной персидской вдове пришла в голову светлая мысль выкупить некоего раба по имени Манес.
– Святая женщина! – восхитился Лис. – И что, он был молод и хорош собой?
– Ты угадал, – подтвердил я. – А кроме того, был очень умен и обладал несгибаемой волей. Но, что особенно ценно для нас, он объявлял себя Параклетом, возвещенным Христом своим учеником.
– Это был голый понт, или у него на это дело таки была ксива?
– гнусаво спросил меня Рейнар, держа вожжи между растопыренных пальцев.
– Следствию установить не удалось, – лаконично отвечал я. – Однако доподлинно известно, что он бьш сведущ в александрийской философии, посвящен в мистерии Митры, прекрасно знал все Евангелия и долго странствовал по Индии и Китаю.
– Миклухо-Магеллан, большой человек! – подытожил Рейнар.
– Итогом всех этих странствий являлась довольно стройная теория, которую он объявил продолжением христианства.
Лис, молча слушавший меня некоторое время, возмущенно воскликнул:
– Как его звали, говоришь? Манес? Так ты мне что, про манихейство все это время втирал? Я тебя про это спрашивал, Цицерон несчастный? Я тебя про альбигойцев спрашивал!..
– Тише, Лис, не шуми, – успокоил я Гайренского менестреля. – Альбигойцы, в общем-то, и есть типичные манихеи. Правда, с изрядной долей гностицизма, – злорадно добавил я. Ответом мне было невнятное шипение на канале.
