Мой взгляд с явной неохотой оторвался от столь сладостного для него зрелища и уныло заскользил по окрестному натюрморту. Наконец после бесцельных блужданий по комнате он выхватил то, что хоть как-то могло мне помочь. К моему величайшему сожалению, это была лютня.
Надо сказать, далеко не всем нравится, как я пою, хотя находятся и такие, кто утверждает, что у меня приятный голос. В далеком детстве, помнится, считалось, что у меня есть музыкальный слух. Но в чем я действительно был неподражаем, так это во владении музыкальными инструментами. Три блатных аккорда, как выражался Лис, как три горных пика, являются высочайшими вершинами моего мастерства.
Вы никогда не пробовали играть на лютне эти самые блатные аккорды? Если, скажем, вам понадобится веский повод для дуэли где-нибудь в Провансе во времена трубадуров, попробуйте сыграть им «Чижика-пыжика» на трех заветных блатных. Заверяю вас, от желающих скрестить с вами клинки не будет отбоя.
Но, как говорится, что делать, если делать нечего? Я старательно выбрал место, куда принцесса не могла бы, не вставая с постели, запустить в меня какой-нибудь увесистой безделушкой, и, по мере сил аккомпанируя себе на лютне, запел как можно более задушевно:
В полях под снегом и дождем,
Мой милый друг, мой нежный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг, от зимних вьюг…
Звуки серенады в панике уносились под высокие своды спальни, но, усилившись эхом, возвращались обратно.
И если б дали мне в удел
Весь шар земной, весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной, тобой одно-о-ой…
При этих «о-о-ой» я скосил глаза на заветный полог. Пылкая дочь арагонского королевства внимательно слушала меня, подперев своей обворожительной ручкой свою еще более обворожительную головку. Тактично дождавшись, когда я наконец заткнусь, она приветливо улыбнулась, и я с радостью отметил, что я таки добился своей цели, и заснуть ей сегодня уже вряд ли удастся.
– У вас приятный голос, мессир Вальдар. Но скажите, ради Бога, кто учил вас игре на лютне?
– Доброе утро, Ваше Высочество! Я рад приветствовать вас в добром здравии. Сказать по чести, до сегодняшнего утра я и сам не подозревал, что умею на ней играть.
Моя честность была вознаграждена еще одной улыбкой, от которой сердце мое тут же загрохотало, как полковой барабан перед подъемом флага.
– Если Вашему Высочеству угодно, я велю распорядиться насчет завтрака. Нам стоит поторопиться с отъездом, чтобы не пропустить утреннюю свежесть. – Я церемонно поклонился.
– Вы очень любезны, милый рыцарь, – произнесла принцесса, вновь скрываясь за пологом. – Велите подать завтрак и пришлите ко мне, пожалуйста, моих дам.
Я с трудом скрыл тяжкий вздох. Время, которое прекрасные дамы тратят на сборы, не поддается никакому исчислению… Это процесс, это тайный ритуал, смысл которого теряется во глубине веков и никогда не будет ясен непосвященным. Это всемирный женский заговор против мужчин, имеющий целью умерить их прыть и помешать движению исторического прогресса. Вместе с тем одна лишь мысль о том, что в конечном счете они одеваются и всячески прихорашиваются только для того, чтобы повергнуть в благоговейный трепет нас, грешных, – лишь одна эта мысль при всей своей абсурдности есть питательнейшая пища для мужской гордыни. Причем чем выше рангом благородная леди, чем обширнее штат ее прислуги, тем больше времени тратится на сборы. Ибо действо сие превращается в спектакль, где каждая камеристка, каждая фрейлина играет свою, именно ей отведенную роль. Играет вдохновенно, вкладывая всю душу, порой заключая в этой роли смысл своей жизни. Иногда мне кажется, что, будь Вседержитель женщиной, творение Вселенной по сей день не было бы окончено.
Отловив в коридоре какую-то хорошенькую барышню с характерным лицом южанки, я поинтересовался у нее, кто командует лейб-курятником Ее Высочества. Служаночка хихикнула и начала строить мне глазки. Судя по всему, она ни слова не понимала по-английски. Я перешел на испанский, старательно симулируя сильнейший акцент. Это значительно облегчило наше общение. Она не в меру пылко схватила меня за руку и волоком потащила за собой по коридору.
«А может, она меня все-таки неправильно поняла?» – едва успел подумать я. В этот миг мы остановились у одной из дверей, в которую девушка робко постучала и тут же спряталась за мою спину. Не успел я удивиться подобной реакции, как на пороге возникло женоподобное существо довольно-таки устрашающего вида, ростом с Лиса и еще более худое, чем он. Глубоко посаженные угольно-черные глаза чем-то неуловимо напоминали пару отточенных ятаганов. Увидев мою золотую рыцарскую цепь, эта дочь пустыни, неизвестно как оказавшаяся в этих северных широтах, посмотрела на меня с такой ненавистью, как будто лично я был виновником всех крестовых походов, начиная с конца прошлого века.
– …Сцилла Харибда, – услышал я шепот позади себя.
– Что Сцилла Харибда?! – изумился я. Служанка за моей спиной попыталась забиться мне под плащ.
– Это я – Присцилла Кар-абдах! – прошипела прелестная пери, одаривая меня пламенным взглядом. – А ты кто?
– Ну я тогда Гамлет, принц Датский! – отозвался я в тон нашей великосветской беседе. – Но дело в общем-то не в этом. Ее Высочество Лаура-Катарина требует к себе всех своих придворных дам.
При этих словах мегера запустила руку мне за спину и за ухо, извлекла перепуганную болтушку из-под моего плаща. Дав ей какую-то команду на языке, еще менее напоминавшем испанский, чем мой, она резко повернулась и захлопнула дверь у меня перед носом.
«По-моему, Ее Высочество зря суетилась, набирая себе телохранителей», – философски подумал я.
Как бы то ни было, времени у нас было предостаточно, и я решил посмотреть, как там стажер.
Там текла неторопливая беседа.
– Вот хозяин наш, барон Тичфилд, полагая, что цены на кожу в этом году в Лондоне будут выше, чем в Йорке, и послал меня туда…
– Да, кстати, уважаемый, а нет ли тут поблизости, скажем, харчевни? – прервал экономические выкладки своего спутника де Монгийе.
«Ну, слава Богу, все нормально. Виконт, как обычно, страдает «ямой» желудка, попутчик вроде человек вполне мирный», – подумал я, собираясь отключить связь. Но тут стрела просвистела у меня, то есть, конечно, у Виконта перед глазами, прерывая ход моих благодушных размышлений. Одна из лошадей, запряженных в повозку, начала валиться набок, увлекая за собой свою соседку.
– Разбойники! – сжав зубы, прорычал возница, вытаскивая из-под сиденья добрый боевой топор. По всему было видно, что пользоваться им ему было не внове. Сразу вслед за обстрелом десятка полтора крепких ребят, облаченных в кольчуги, высыпали на дорогу, окружая повозку. «Неплохо экипированы эти разбойнички», – удивился я, одновременно вызывая Лиса.
– Рейнар, у Криса неприятности!
