– Не знал, что у Егора есть семейный
доктор, – невежливо отреагировал я на его заявление.
Юрий пояснил:
– Не все сообщают даже близким друзьям о
проблемах со здоровьем.
– Как называется ваша клиника? – зачем-то
уточнил я.
– Ничего оригинального, – спокойно
ответил Трофимов, – «Айболит». На мой взгляд, смешно, но не я хозяин. Мы
давно на рынке, впрочем, это не имеет никакого отношения к делу. Дружинин не
один год страдал ишемической болезнью…
– Он гонял на мотоцикле, прыгал с парашютом,
лазил по горам! – воскликнул я. – Спортсмен, тренированный человек…
Трофимов развел руками.
– Это все внешне, а внутри артеросклероз и
куча проблем, начиная с повышенного холестерина. Бесполезно было уговаривать
его беречься и не рисковать. Сколько раз я буквально умолял Егора не идти в
горы, но он от меня отмахивался. Знаете его девиз?
– Лучше умереть по дороге к вершине, чем
сидеть до ста лет в инвалидной коляске, – прошептал я, – он часто
повторял эту фразу. Честно говоря, я полагал, что Егор просто рисуется.
Трофимов вытащил сигареты.
– Не возражаете? Мой подопечный мечтал
скончаться на бегу, он очень боялся старости, зависимости от других. Насколько
мне известно, даже жена не знала о его болезни, Дружинин не хотел казаться
слабым. Но, увы, судьба распорядилась по-своему, он ушел из жизни ночью, во
сне. Многие люди мечтают о подобном исходе, но Егор… Он бы выбрал
авиакатастрофу или предпочел бы сломать себе шею, несясь вниз на горных лыжах.
– Чем я могу помочь Лене? – только и
сумел вымолвить я.
Трофимов склонил голову.
– Думаю, вы бессильны, мужа ей не вернуть.
– Я имел в виду материальную сторону
проблемы, – чувствуя дурноту, пояснил я, – похороны, поминки.
Скажите, сколько надо.
Юрий положил мне руку на плечо.
– Давайте валокординчику дам?
– Спасибо, – сказал я, – не стоит.
– В контракт с «Айболитом» входит оплата
ритуальных услуг, – пояснил Трофимов, – похороны завтра.
– Уже?
– Ну да, на третий день.
– Но он умер сегодня ночью!
– Егор скончался накануне в одиннадцать
вечера, – пояснил Трофимов, – это первый день, сегодня второй, завтра
третий. Ясно? Думается, он испытал сильный стресс, но, как всегда, не подал
вида, почувствовав недомогание, и вот! Пожалуйте! Если решите принять участие в
погребении, приезжайте в воскресенье на Старое Наташкино кладбище.
– В Москве есть такое? – изумился я.
– Это в области, – сухо пояснил
Юрий, – поселок Наташкино. Дружинин в свое время оставил четкие указания
на случай своей кончины, расписал церемонию в деталях, там полно всяких
странностей, но последняя воля покойного священна.
Я плохо помню, как приехал домой и упал в
кровать.
Ночью я неожиданно проснулся и начал вертеться
с боку на бок. Надо же, похоже, я совсем не знал Егора, хоть и дружил с ним
много лет. Я считал Дружинина бесшабашным охотником за адреналином, а он,
оказывается, был тяжело болен, готовился к смерти, оставил какие-то абсурдные
распоряжения насчет похорон… Господи, чего он захотел? Развеять свой прах над
рекой Ганг? Или отправить пепел в космос?
Полный дурных предчувствий, я задремал. Слава
богу, что не забыл завести будильник, иначе не сумел бы попасть на похороны.
Иногда судьба человека зависит от мелочей. Страшно подумать, что могло бы
произойти, если бы внутренний голос не напомнил: «Иван Павлович, ты забыл о
часах!»
Окрик был таким реальным, что я резко сел,
схватил будильник, завел его и рухнул в пропасть недолгого небытия.
Глава 4
Если вам приходилось принимать участие в
погребальной церемонии, то вы знаете, какой пронизывающий холод всегда царит на
погосте. Я не понимаю, с чем это связано, но даже в жаркий августовский полдень
около разверстой могилы меня трясет в ознобе.
Старое Наташкино кладбище оказалось
пасторальным сельским уголком. Небольшая площадка, на которой проводился
прощальный обряд, с трудом вместила всех желающих отдать последний долг
усопшему. Кто-то из организаторов похорон, похоже, взял на себя труд обзвонить
всех знакомых Егора. Тут и там в толпе мелькали корреспонденты столичных
изданий, я даже заметил пару телекамер. Удивляться вниманию прессы не
приходилось. Егор был крупным предпринимателем и обладал не только большим
капиталом, но и умением поддерживать отношения с самыми разными людьми. На
вечеринках, которые устраивал Дружинин, запросто можно было встретить звезд
шоу-бизнеса, видных политиков и рядом… скромного слесаря, который, починив
трубы в квартире Егора, крепко подружился с хозяином. В Дружинине не было и
капли снобизма, он ценил людей не за деньги или связи, его привлекали иные
качества. Хотя, если быть справедливым, нельзя не заметить, что порой Егор
окружал себя очень странными, на мой взгляд, личностями. Он сохранил детское
восприятие мира, любую ситуацию Егор сначала видел в розовом свете, и лишь по
прошествии некоторого времени эти розовые очки падали с его носа, и он искренне
удивлялся.
– Скажи, Ваня, почему я не понял, с кем
подружился? По какой причине дал мерзавцу денег? – или: – Зачем помог
поднять бизнес уроду?
Мне оставалось лишь разводить руками и занудно
повторять:
– Надо быть более разборчивым в связях.
Но мои наставления оказывались напрасными,
Дружинин влюблялся в людей и в первые месяцы знакомства не замечал откровенного
корыстолюбия приятелей, их подлости, желания использовать его. При этом как
бизнесмен Егор был непотопляем, своих потенциальных партнеров словно
просвечивал рентгеном. Иногда я удивлялся и спрашивал:
– Скажи, отчего ты не захотел иметь дело с N?
– Всем нутром чую, что он мошенник, –
объяснял Егор, – несмотря на его безупречную репутацию и респектабельный
внешний вид, внутренний голос мне шепчет: «Гоша, не связывайся с ним!»
Внутренний голос никогда не подводил моего
друга в делах, но он отчего-то всегда замолкал, когда Егор уезжал из офиса,
чтобы отдохнуть.
Дружинина любили журналисты за неконфликтный
нрав, охотную раздачу интервью, обильные фуршеты и презенты. Егор не ссорился
даже с теми, кто возводил на него напраслину, он лишь посмеивался, говоря:
– Пусть пишут, если я им интересен, значит, я
на коне.
