– Откуда вы прибыли?
Здесь надо было быть особенно осторожным. Этот вопрос мог скрывать множество ловушек.
– Из Берсака, – произнес я, – родового замка моей матери.
К некоторому моему удивлению, этот ответ вполне удовлетворил зерцало рыцарской чести.
– Да-да… – Казалось, он сразу утратил ко мне всяческий интерес и, сделав знак ботенам принять у меня гербовый щит и баньеру
[31]
, устремил свой взгляд на следующего рыцаря, терпеливо ожидавшего своей очереди.
Я был признан безупречным.
Глава семнадцатая
Я пил из адского котла и осенял себя мечом.
О. де Браскор
– Добрый день, мой друг! Где это вы пропадаете? – Зычный голос сидевшего на моем табурете мужчины прокатился под сводами комнаты и заставил окна дребезжать. – Я жду вас почти с обедни!
Гость, казалось, чувствовал себя в моих апартаментах, как у себя дома. Я бросил взгляд на слугу, оставленного мне Шамбером для хозяйственных забот, но тот лишь обреченно вздохнул и развел руками.
– Не ругайте своего раба, милейший господин Вальдар, разве он мог меня удержать?
– Его сиятельство изволили постучать, я было решил, что это вы вернулись… – начал оправдываться слуга.
Я прощающе махнул рукой и дал ему знак принести вина. Дожидавшийся меня мужчина был широкоплеч, статен и огненно-рыж. Его густая шевелюра, спутанная борода и усы в первый момент встречи невольно приводили в смятение. Казалось, что голова этого человека была объята пламенем. Несмотря на свои сорок лет и мощное телосложение, он категорически отказывался проявить склонность к полноте, невзирая на безусловно выдающиеся способности в области поглощения пищи и горячительных напитков.
– Представьте себе, мой друг, вы явно приносите мне удачу. Сегодня с утра я сел перекинуться в картишки, во «французскую игру», и, верите ли, проиграл все подчистую. Все, что вчера выиграл с вашей помощью!
Я тяжело вздохнул. Он так и сказал: «Перекинуться в картишки…» Что ж, начало пороку было положено крепкое. Жребий брошен вместе с остальными доспехами при попытке обратно перейти Рубикон.
Моего незваного гостя звали Михель. Он происходил из славного и богатого рода графов фон Тагель, что однозначно подтверждал червленый вепрь, вышитый на его серебристой тунике. Вчера, когда мне понадобился партнер для игры в деберц, я избрал его. Не могу точно сказать, что двигало мной. Возможно, то обстоятельство, что добродушная улыбка, постоянно игравшая на губах этого достойного рыцаря, свидетельствовала о ровном и незлобивом нраве силача, уверенного в себе, а потому не желающего делать каверзы окружающим. Как бы то ни было, к концу вечера Михель чувствовал себя моим первейшим другом, что, по всей видимости, давало ему непреложное право врываться в мою комнату, когда он сочтет это нужным.
– Видите ли, граф, я хотел бы прогуляться по окрестностям Трифеля. Говорят, здесь отличная охота.
– Вот и прекрасно! Сейчас кликну наших оруженосцев, и мы с вами поедем осматривать здешние леса. Я вам покажу парочку изумительных мест. Вы же знаете, я здесь почти что местный житель.
Я это знал. Пока старый граф фон Тагель, звавшийся на французский лад де Ла-Тажель, доживал свои дни, проводя время в созерцании несметных сокровищ в своей цитадели на берегу Роны, его сын предавался благословенному безделью, охоте и воинским забавам в принадлежащем ему замке Зоммердорф в паре лиг отсюда.
Граф не был домоседом. За последние годы он побывал в Святой Земле в составе германского ограниченного контингента и, вдоволь навоевавшись, благополучно вернулся оттуда, везя с собой несколько богатых выкупов, от которых, правда, уже не осталось и следа.
Потом он повернул бег своего боевого коня в земли литов, где «увешанные шкурами дикари» никак не могли взять в толк смысл и могущество Божьего слова. Уверовав в свои силы на стезе прикладного богословия, граф Михель с рьяностью и энергией, достойной лучшего применения, принялся втолковывать язычникам постулаты смирения, терпения и кротости, но вконец одичавшие дикари, почему-то воспринимавшие крест исключительно в виде рукояти меча, одарили славного рыцаря полудюжиной каленых стрел, прилетевших откуда-то из темноты и поневоле заставивших фон Тагеля вернуться к родным пенатам и залечивать раны, полученные на ниве ревностного служения Господу.
Между тем граф пнул ногой дверь, от чего та застонала как-то особенно жалостно, и, вырвавшись на площадку, взревел: «Клаус! Клаус! Где тебя носит, мошенник!»
От звуков этого голоса игравшие внизу в зале испуганно свернули карты, а те, кому Фортуна, в утешение за проигрыши, продемонстрировала свои роскошные ягодицы, невольно поперхнулись и поставили на стол кубки с дармовым вином.
– Я здесь, ваше сиятельство! – Крепкого вида молодой человек лет девятнадцати с миловидным озорным лицом, не успевшим еще приобрести подобающую рыцарю суровость, появился внизу лестницы, как чертик из табакерки.
– Поправь тунику, негодник! – властно потребовал рыжеволосый рыцарь. – Клянусь мощами Марии Египетской, если так пойдет и дальше, через несколько лет добрая половина города будет звать тебя папашей.
Эти слова моего друга были встречены взрывом гомерического хохота, от которого собаки, разгуливавшие по зале в ожидании подачек, вначале испуганно поджали хвосты, а затем возбужденно залаяли.
Виновник этого веселья, деланно смущаясь, расправил злополучную тунику и склонился в низком поклоне.
– Ладно, Клаус, ничего, дело молодое, – смягчаясь, произнес фон Тагель. – Беги лучше найди Малыша Эда, оруженосца господина Вальдара, и вели на конюшне оседлать наших коней. Мы отправляемся на прогулку. – Михель вернулся в комнату и захлопнул дверь. – О, очень кстати! – Появившийся на пороге моих покоев слуга держал в руках объемистую флягу с вином и пару кубков. – Очень кстати! – повторил мой гость. – У меня глотка пересохла, как все пустыни Сирии. Да! К вопросу о Сирии. Вы не знали, случайно, барона Росселина фон Шамберга?
Я пожал плечами.
– Он вроде бы участвовал в крестовом походе. Кажется, там была какая-то история с походом на Джелу. Я не ошибаюсь?
– Нет-нет, мой друг. Вы абсолютно правы. Это именно он, – просиял фон Тагель. – Прекрасный рыцарь, прекрасный. У него превосходный удар копьем. Я сам имел неосторожность испытать его. А уж на мечах он не знает себе равных. Ходят слухи, что он будет на турнире возглавлять партию, соперничающую с зачинщиками.
– Очень интересно. Буду рад лично засвидетельствовать ему свое почтение. Однако к чему это вы?
– Сейчас при дворе только о нем и говорят! Представьте себе, он приехал вчера и привез с собой некую прекрасную даму.
– Я рад за барона. Но разве в этом есть что-то необычное?
