Как и было задумано, у Андрея на тусовке
срезают талисман, и пожалуйста – западня захлопывается. Есть маленький нюанс:
Соня-Юля убита и эмалированный фаллос в ее пальцах, а у Андрея талисман крадут
позднее. Это все из-за Ивана Павловича, он непременно должен увидеть идиотский
прибамбас и запомнить его, но Катерина и Вероника надеются, что маленькая
нестыковка пройдет незамеченной. И снова ошибаются. По их плану милиционеры
должны сообразить: Андрей, «убив» Соню, едет на тусовку и гуляет там, якобы
пытаясь организовать себе алиби.
Вероника в самом начале вечеринки ухитряется
украсть брелок и уехать, но одна из официанток, обслуживавших гостей,
вспомнила, как ее покоробил Андрей Вяльцев, заявившийся в зал пьяным и с
украшением в виде эмалированного пениса. Вот она – основная нестыковка, брелок
уже у убитой, но он одновременно на брюках Вяльцева. Но дочери Анчарова и
Гиллер об этом не знают, зато они в курсе, что дело о смерти Умер попало на
стол к лучшему другу Подушкина, который прибыл на место происшествия по просьбе
Норы, и начинают изо всех сил подбрасывать поленья в костер.
На сцене появляется Олеся Реутова, вернее,
Вероника, которая теперь блестяще исполняет роль лучшей подруги Сони.
Глава 34
Нора остановилась.
– Помнишь, я спросила тебя о ее внешнем
виде?
Я, ошеломленный услышанным, кивнул:
– Да, я еще изумился, когда вы начали
расспрашивать меня о ее одежде.
Нора прищурилась.
– Понимаешь, меня удивила одна вещь.
– Какая? – заинтересовался Макс.
– Вероника очень хорошая актриса, –
задумчиво протянула Нора, – роль Сони Умер она исполнила филигранно и
совершенно неузнаваемой оказалась под личиной Олеси Реутовой. Можно придраться
лишь к одной детальке: у лучшей подруги Сони слишком большой бюст, Веронике
следовало прицепить себе третий, а не пятый размер, но, с другой стороны, мы с
Иваном Павловичем обратили внимание на весьма щедрое содержимое бюстгальтера и
невольно отвлеклись от лица.
– Хитро, – кивнул Максим.
– Слушай дальше, – махнула рукой
Нора, – меня смутили ее туфли. На фальшивой Реутовой красовались лодочки
на очень высокой платформе, я даже специально уронила на пол нож для разрезания
бумаги, думала, Ваня наклонится, чтобы поднять его, и тоже приметит модные
баретки. Большинство женщин отлично знает: платформа, при всей своей
массивности и кажущейся устойчивости, на самом деле очень неудобная и
травматичная вещь. Даже модели, приученные щеголять в любой одежде и легко
бегающие на каблучищах, частенько падают на «языке», пытаясь шагать по нему в
туфельках на здоровенной платформе. К тому же сумочка Олеси из белой кожи с
красными вставками абсолютно не сочеталась с черными лодочками. Элегантная,
безупречно одетая Реутова проявила явное дурновкусие при подборе обуви. Почему?
Такая женщина должна быть внимательна к туфлям. И поразмыслив, я поняла, почему
Олеся допустила ляп. Белые туфли, которые следовало надеть к сумке, сразу
прикуют к себе внимание, гигантская платформа будет заметна, а на черной обуви
можно и не увидеть утолщенной подошвы. Слишком яркая и дорогая сумка выполняла
ту же роль, что и поролоновый бюст, детективы должны были разглядывать
аксессуар, а не лицо девушки, платформа нужна, чтобы Реутова казалась выше
ростом, напомню, что Вероника крохотная. Нет, они все продумали, а я, отметив
краем глаза некую безвкусицу в наряде, отбросила глупые мысли. Ваня, знаешь,
зачем к нам приходила Реутова?
– Сообщить об усыновлении Марка, –
растерянно ответил я.
– Нет, – тяжело вздохнула
Нора, – судьба мальчика никого не волнует, он по-прежнему находится в
подмосковном санатории, куда его отправила Соня-Юля, чтобы избавиться от
ребенка. Олесе надо было сообщить нам о звонке Сони, убедить детективов, что
госпожа Умер была жива в тот момент, когда Иван Павлович посетил Вяльцева.
Олеся рассказывает, как актер звонил бывшей жене, оскорблял ее, обещал убить!
– Я проверил, – влез в разговор
Макс, – Реутова не покидала Германию.
– Однако глупо так врать! –
воскликнул я.
Макс развел руками.
– Они тщательно подготовили убийство и
просчитались на мелочах, обычная в принципе ситуация.
– Они полагали, что их не станут
проверять, – подхватила Нора, – знали, что делом занимается Максим, а
он наш лучший друг, значит, воспримет информацию от Ивана Павловича как
абсолютно достоверную. Я же говорила про мелкие зацепки, больше всего
напортачила Руфь. В ее задачу входило сообщить господину Подушкину о прошлом
Вяльцева. У следствия должна была возникнуть железная уверенность: актер убил
Соню Умер, у него для совершения преступления имелись все основания. Первая:
страх потерять славу мачо-любовника, о котором грезят сотни тысяч женщин, и
ужас разоблачения.
Руфь, великолепная актриса, роль она сыграла
замечательно, сведения выдавала порционно, она же не знала, что Иван Павлович
уже слышал историю про Оренбургова-Юрского. Подушкин был просто обязан после
беседы с Гиллер помчаться к Максу и заорать:
– Понимаю теперь, зачем Вяльцев уничтожил
несчастную! Она могла разболтать о его прошлом!
– Но Соня ничего не слышала об
Оренбургове-Юрском! – напомнил я.
– Верно, только никто не подозревал, что
она этого не знала, – объяснил Максим, – Соня-то скончалась. В пылу
разговора произнося написанный дочерьми Анчарова текст, Гиллер совершает
ошибку, бросает фразу: «За час до смерти Соня позвонила мне». А откуда Гиллер
известно время ее кончины? Газеты не писали о нем, кто сообщил актрисе такую
подробность? Мелкая оговорка, и Руфь легко может объяснить ее, сказав, что это
просто игра слов.
