– Прими божеский вид, только не
задерживайся. Сядешь пить кофе, дам указания, – бормотнула она на ходу.
Едва за ней захлопнулась дверь, как я сполз с
постели и пошел принимать душ.
Не сочтите меня трусом, но я очень не люблю
пользоваться воздушным транспортом. Если людей создали без крыльев, то и не
следует рваться в небо. До любой точки земного шара можно добраться по земле
или по воде, зачем взмывать выше облаков?
В самолете меня многое пугает, пассажиров
запирают в тесном пространстве и оставляют там на несколько часов. Не знаю, как
вам, а мне не нравится зависеть от постороннего, совершенно неизвестного
человека, пилота лайнера. Вдруг он болен? Или поругался с женой? В конце
концов, выпил накануне работы? Плясал до утра с друзьями? Только не надо
напоминать о врачах, которые проверяют летчиков, думаю, с медициной всегда
можно договориться. А техническое состояние крылатой машины? Механики могли
недокрутить какой-то винтик. Или работники аэропорта неправильно уложили
чемоданы, и центр тяжести «птички» сместился. Диспетчер на секунду отвернулся
от экрана, исчезла радиосвязь, ударила молния, изменилось магнитное поле… И
вообще, я один раз увидел, как в полете вибрирует крыло лайнера, после этого
зрелища желание пользоваться пассажирской авиацией у меня начисто отпало.
От технических деталей перейдем к бытовым.
Курить на борту нельзя, туалет похож на мышеловку, бесплатную выпивку подают
лишь VIP-пассажирам, пледа не допросишься, и приходится смотреть дурацкое кино.
По проходу носятся дети, кто-нибудь из взрослых непременно наклюкается, мы
попадем в зону турбулентности, и женщины поднимут визг. Я не хочу никуда
лететь! Лучше добираться на поезде, теплоходе, автобусе, машине, лошадях,
верблюдах, собаках!
Мрачно вздыхая, я влез в костюм и пошел в
кабинет к Норе. Знаете, что отличает труса от храбреца? Смелый человек тоже
боится, но он, несмотря на дрожь в коленях, сядет в лайнер и навесит на лицо
выражение полнейшего спокойствия. Я поступаю именно так. В момент, когда
отвратительная железная птица начинает разбег по полосе и сила тяжести
впечатывает меня, бедного, в кресло, я сижу с самой счастливой улыбкой на
устах, мысленно говоря: «Милый боженька, пощади. Конечно, я грешен, живу
неправильно, нарушаю заповеди, но, честное слово, исправлюсь, только позволь
спокойно завершить полет». В Корь я добрался глубокой ночью и, испытывая
крайнее неудобство, постучал в дверь дома номер шесть по улице Бажова.
– Из Москвы прибыли? – спросил
густой бас, потом в замке заворочался ключ.
– Да, да, – отозвался я, – уж
извините.
– Так ты не виноват вроде, –
загудело за дверью, – самолет прилетает в свое время. Сюда, левей, теперь
прямо, не споткнись. Света нет, выключили, гроза была, провода оборвало, могу
керосинку принести.
– Хватит свечки, – ответил я,
пытаясь рассмотреть хозяина.
– Устраивайтесь, – радушно предложил
бас, – вон там, на кушетке.
Я сел на жесткое ложе, потом лег и немедленно
заснул…
– Пшла вперед! – заорало почти над
ухом.
Я открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь,
отчего лежу одетый, в брюках и рубашке? Хорошо хоть пиджак снял.
– Пшла живо, – донеслось с улицы.
Я встал и выглянул в маленькое окно. Тощий
паренек пытался выгнать за ворота здоровенную корову, буренка не слушалась,
упиралась всеми ногами и отчаянно мычала.
– Разбудили вас? – раздалось сзади.
Я обернулся и наткнулся взглядом на крепкого,
совершенно седого мужчину, которого, несмотря на седые волосы, нельзя было
назвать стариком.
Широко улыбаясь, хозяин протянул мне руку:
– Егор.
Я пожал крепкую ладонь:
– Иван.
– Рано встаем, – извиняющимся тоном
сказал Егор, – в шесть скотину забирают, вы, наверное, привыкли спать до
восьми.
– Хорош человеку голову дурить, –
раздалось из недр избы, – пусть идет шаньги есть.
– Настена, – пояснил хозяин, –
жена моя, надо позавтракать, с утра самая еда.
Не дав умыться, Егор отвел меня на кухню, где
маленькая, юркая женщина с головой, повязанной белым платком, радушно сказала:
– Садитесь скорей. Вам кофе?
– Если не трудно, – кивнул я.
Настя засмеялась:
– Ох, и тяжело в чашку наплескать.
Продолжая посмеиваться, она подняла
эмалированный кофейник, налила в большую кружку пару ложек кофе, добавила до
края горячего молока и велела:
– Пейте с шаньгами.
Незнакомая еда оказалась похожа на ватрушки.
На одном блюде лежала выпечка с творогом, на другом с вареньем. Я съел по штуке
с каждого блюда и удивился:
– Из какой ягоды начинка?
– Обычная, – пожала плечами
Настя, – из черемухи.
Егор вытащил сигареты.
– Так в Москве черемухи нету, там только
яблоки!
Я ухмыльнулся, у людей отчего-то превратное
мнение о столичных жителях. Пару месяцев назад я общался с американцем, который
был свято уверен: в столице России свободно расхаживают медведи. Впрочем, это
неудивительно, подобное заблуждение широко распространено среди жителей Нового
Света. Поразило меня иное: американец искренне считал, что нынче русские
«топтыгины» кормятся на помойке у «Макдоналдсов», ну нравятся им объедки
гамбургеров, чизбургеров и прочей фастфудовской снеди.
– В Москве много всяких фруктов, –
решил я отстоять честь родного города, – апельсины, сливы, клубника,
черешня…
– Какой в них толк, – подбоченилась
Настя, – сплошная химия, а у нас с огорода да из леса.
– Жалко мне вас, – подхватил
Егор, – суетно живете, подумать некогда, бегом несетесь.
– Мы ездили на экскурсию, – перебила
мужа жена, – ну и натерпелись. Воздуха нет, молоко как вода!
– Метро грохочет.
– Прохожие злые, толкаются.
– Ничего хорошего нет.
– Не скажи, – вдруг вздохнул
Егор, – книжные магазины отличные.
– У тебя Интернет есть! – напомнила
Настя.
– Верно, – закивал Егор, –
провели недавно, красота.
– Значит, не нужна нам Москва, –
подытожила Настя.
Егор кашлянул, глянул на супругу, та
покраснела и другим тоном сказала:
– Извините.
