В моем мозгу закопошились обрывки
воспоминаний.
– Алексей Николаевич! Николетта с отцом
обсуждали его, причем не раз! Была какая-то история с нянькой сына. Вроде жена
Оренбургова-Юрского пожалела дальнюю родственницу, взяла ее в дом нянчить
своего мальчика, а та отбила супруга у доброй женщины, женила его на себе. Там
случилась трагедия! Вспомнил! Мальчик вырос и убил их всех.
Лира стиснула кулаки.
– Нянька – моя мама! И она никого не
отбивала!
– Простите, – искренне извинился
я, – право, я некрасиво поступил, повторяя сплетни.
– Все было не так, – сердито
перебила меня Лира. – А что, люди еще вспоминают то происшествие?
– На чужой роток не накинешь
платок! – развел я руками.
– Верно, но я думала, все давно забыто!
История случилась черт знает когда! И мама не виновата. А он ответит за все!
– Кто? – потерял я нить разговора.
Лира моргнула, потом сдвинула брови и
решительно ответила:
– Вяльцев!
– Андрей?
– Да!!!
– Актер? Звезда телесериалов и прочих
лент?
– Именно он! – зло рявкнула
Лира. – Я его погублю! И ведь почти добралась до него! Осталось лишь
проверить! Совсем близко подошла! А тут с Дубовиком такое! Жуть!
Внезапно Лира захлопнула рот, потом, сделав
шаг назад, спросила:
– Если вы не из милиции и не пришли
арестовать меня, то откуда взялись? Чего хотите?
– Мы можем сесть?
– Конечно, – кивнула Лира, –
идемте в гостиную.
Устроившись в старом, но очень удобном кожаном
кресле, я вынул визитку, дал ее Лире и вкратце рассказал о деле Сони Умер.
– Значит, полагаете, Андрея подставили? –
протянула Лира, выслушав рассказ. – Насолил он всем крепко, мерзавец. Эх,
жаль, я тут ни при чем. Когда найдете автора затеи, позовите меня, с огромной
радостью обниму его и спасу от правосудия. Так Андрею и надо! Он это заслужил.
– Вы забываете о несчастной, убитой
женщине, Соне Умер, – напомнил я, – и о мальчике Марке, который в
раннем детстве остался без родителей.
– Я тоже осталась без родителей, –
эхом отозвалась Лира, – ничего, выжила! Не работать бы мне никогда
официанткой, будь мама или папа живы! А все он! Андрей!
– Да что вам сделал Вяльцев?
– Более десяти лет назад он убил моих
родителей. Подонок!
– Вы ошибаетесь! Андрей молод, он никак
не мог совершить то преступление.
– Ха! Юрке здорово за тридцать пять!
Просто он щуплый, черты лица мелкие, вот и смотрится мальчиком. Крохотная
собачка до старости щенок.
– Юрке? Но Вяльцева зовут Андреем!
– Верно, но он Юра.
– Кто?
– Да Вяльцев ваш распрекрасный! Юрий
Алексеевич Оренбургов-Юрский!
Я старательно закивал головой, делая вид, что
все понял. Лира внезапно улыбнулась.
– Сейчас объясню, есть, правда, некоторые
сомнения… Но, думаю, я не ошибаюсь.
Я притих в кресле, а Лира, сцепив руки на
колене, начала рассказывать.
Алексей Николаевич Оренбургов-Юрский был
признанным художником. В юности он, как многие, испытывал трудности, поэтому
работал литсекретарем, но в зрелые годы обрел материальное благополучие.
Картины Юрского, слегка кондовые, по-советски правильные, вызывали
презрительную усмешку у диссидентствующих эстетов.
– Только посмотрите на полотно, –
говорили они, передергиваясь от отвращения, – «Утро в колхозе», «Урок в
сельской школе», «Проводы в армию»! Да Юрский везде ставит в центр композиции
одну и ту же женскую фигуру! Просто меняет одежду! Самотиражирование! Ни
таланта, ни оригинальности, ничегошеньки у Лешки нет.
Но это было шипением в кустах, официальная
критика хвалила живописца взахлеб, на Алексея Николаевича потоком лились
награды и премии. А еще Юрский везде успевал, энергия била из него ключом.
Художник вскакивал в пять утра, до полудня рисовал в мастерской, потом мчался
заседать на каком-нибудь собрании, после летел на открытие выставки коллеги,
вечером веселился на вечеринке. Не случалось ни одного светского мероприятия,
где бы не мелькала дородная фигура Юрского и не слышался его густой бас
прирожденного барина.
– На Лешку давно работают рабы, –
зудели заклятые приятели, – он лишь подписывает полотна.
Слухи о чужих талантах, которыми пользуется
Юрский, выросли после того, как художник еще начал выпускать книги, сказки для
детей.
– Вообще обнаглел, – возмущались
теперь еще и писатели, – везде без мыла влез, лижет на самом верху
задницы, поэтому и литератором стать разрешили.
Слухов о Юрском хватало, и все они были
грязными, зато газетные рецензии пестрели словами «удивительный художник»,
«талантливый прозаик», «значимое общественное лицо». Похоже, Алексею
Николаевичу было наплевать на мнение окружающих, книги и картины он создавал с
завидной регулярностью, чем бесил как врагов, так и друзей.
У Алексея были жена Ирина и сын Юрий. Если о
главе семьи говорили постоянно, то о супруге сообщить было нечего. Ира не
работала, вернее, она числилась смотрителем в одном из московских музеев, но на
службе никогда не показывалась. Женщина вела хозяйство, принимая бесконечных
гостей. Алексей Николаевич был хлебосолен, домой он возвращался к полуночи и
редко не приводил с собой пять-шесть приятелей. Ирина покорно угощала всех,
улыбалась и не демонстрировала ни малейшего недовольства. Идеальная супруга, ни
разу не поставившая мужа в щекотливое положение, замечательная мать, верная
жена.
Представьте изумление окружающих, когда они
узнали о внезапной кончине Ирины, совсем еще не старой дамы, полной сил и
здоровья.
Глава 18
Официальной причиной смерти был назван рак, но
уже через день после гибели Ирины тучами зароились слухи.
– Какая ерунда! – восклицали
сплетники. – Она ничем не болела. Вон Сергей Петрович был у Юрского
третьего дня дома, Ирина, как всегда, улыбалась.
– Она ему изменяла, – с горящими
глазами шептали дамы, – Юрский жену убил.
Еще сильней возбудили толки похороны
несчастной, Ирину закопали почти тайком, на второй день после кончины, не
предупредив никого о церемонии.
