– Не видела ее раньше с рюмкой, –
честно призналась Маша.
– Почему же решила тогда, что Лира
пьяная?
– Она чушь несла. Вроде… ща… «лежала без
ума», «еле дошла», «пошевелиться не могу», «плохо совсем, руки трясутся». Я
живо вычислила, она набухалась, теперь с птичкой сидит.
– Птичкой?
– Угу, перепил! – заржала Маша.
Я подождал, пока противная девица успокоится,
и, стараясь сохранять хладнокровие, сказал:
– Вы газеты читаете?
– За фигом?
– Купите «Клубничку» или «Желтуху».
Думаю, они уже успели дать короткое сообщение о смерти Леонида Дубовика,
пресс-секретаря актера Андрея Вяльцева, тело мужчины обнаружено в его подъезде.
На полу, возле трупа, стояла фирменная коробка из кондитерской «Манже».
Маша поперхнулась дымом только что закуренной,
уже второй за время нашего разговора, сигареты.
– О…ть! – вырвалось у нее.
– Это еще не все. Вы были правы, когда
предположили, что я солгал, сказав, будто нашел заколку в кондитерской. Вернее,
я слукавил лишь в одном: я действительно случайно обнаружил ее, но не в зале
«Манже», а под лестницей, в непосредственной близости от убитого
Дубовика, – слегка исказил я события.
– Е…! – прошептала Маша. –
Лирка его шандарахнула? Да не! Ей такое не под силу!
– Маша, мне необходимо срочно поговорить
с Лирой, дайте ее телефон, адрес. Если не сумею получить от нее объяснений,
буду вынужден отнести улику в милицию, тогда делом займутся сотрудники МВД.
Понимаете?
Маша закивала.
– Можете не звонить. Я с утра пытаюсь до
нее дозвониться. Мобильный выключен, домашний не отвечает. Наверное, дрожит с
бодунища. Думала в обед к ней забежать и под зад пнуть. Она будет бухать и
кайфовать, а мне отдуваться? Одно не пойму, че я ее всегда покрываю.
– Говорите адрес Лиры!
Маша опустила стекло в машине и высунула руку
в окно.
– Видите темно-серое здание?
– Да.
– Там она живет. Потому и в «Манже»
устроилась, близко на работу ходить. Подъезд около входа в пивную, этаж
последний. Я у нее не бывала, Лирка никого к себе не приглашала, хотя кое-кто
из наших нарывался. Та же Алиска подкатывалась к ней:
«У нас горячую воду выключили, пусти помыться,
че те, жалко? Не протру ванну».
Лира ответила:
«Я бы с радостью, но живу в коммуналке с
девятью соседями, они скандал поднимут».
– Откуда тогда вы знаете про подъезд и
этаж? – решил я поймать Машу на нестыковке в рассказе.
Официантка выбросила в окно очередной окурок.
– Зимой Лирка жаловалась, что крыша
течет, с потолка капает, а домоуправление не чешется, из чего я заключила: она
живет на последнем этаже. А на подъезд Лирка каждый день жаловалась. Мужики из
пивной выходят, хотят отлить и куда прутся?
– В ближайшее парадное.
– Во! Точняк! Лирка предлагала домофон
повесить, но соседи жлобы, денег давать не желают. Идите к пивной, не
ошибетесь.
Глава 17
Запах в подъезде стоял омерзительный. Это
какими же жадными жлобами надо быть, чтоб не купить домофон и не запереть
крепко-накрепко дверь, через которую внутрь дома проникают люди, использующие
парадное в качестве бесплатного туалета?
Стараясь не дышать и переступая через
зловонные лужи, я поднялся на самый верх, где радостно отметил, что на
лестничную площадку выходит лишь одна дверь. Я ткнул в звонок, через некоторое
время нажал кнопку раз, другой, третий, но никто не спешил на звук.
Я приложил ухо к створке, но ничего не
услышал, ни один шорох не долетал из квартиры, внимательно осмотрел косяк,
выщербленную плитку на полу… Что-то тут странное… Что? В ту же секунду я
сообразил, что, по словам Маши, Лира живет в коммуналке, но звонок один и нет
никаких табличек с перечислением жильцов.
Попрыгав безрезультатно под дверью, я поднялся
на семь ступенек вверх и сел на подоконник, здесь лестница заканчивалась, двери
на чердак не было, очевидно, туда нельзя попасть из этого подъезда.
Неожиданно я почувствовал усталость, глаза
начали сами собой закрываться. Можно не смотреть на часы, они показывают
полдень. У меня странный организм, три раза за сутки меня клонит в сон,
неудержимо, до состояния обморока. Впервые это происходит ровно в двенадцать,
затем в шестнадцать тридцать и в двадцать ноль – ноль. В свое время я обращался
к врачу, выслушал нудную лекцию о биоритмах и получил совет:
– Не сопротивляйтесь, не ломайте
организм, послушайте его, прилягте на часок, и снова обретете бодрость.
Интересно, каким образом можно выполнить
предписание медика? Представляю выражение лица Норы, когда я заявлю: «Сейчас
посплю шестьдесят минут и отправлюсь выполнять ваше поручение».
Но бороться со сном очень трудно, поэтому я
нашел оптимальный выход: в момент, когда веки начинают тяжелеть, я стараюсь
закрыть глаза и провести несколько минут в покое. Не скажу, что всегда удается
помедитировать, но сегодня мне повезло. В принципе я мог спуститься в машину,
но ноги почти перестали мне повиноваться. Забыв о брезгливости, я привалился
спиной к грязному стеклу. Подъезд служит туалетом для посетителей пивной, но на
последний этаж не долетали ни звуки, ни запахи, вокруг стояла полнейшая тишина.
«Пять минут отдохну и пойду вниз», – вяло подумал я и перестал бороться с
дремотой.
– Сколько раз тебе говорить, –
завизжала Николетта, – Вава, выпрямись! Ешь суп красиво! Где салфетка?
Чего молчишь! Отвратительный ребенок! Снова на уроке мух считал и двоек принес.
Вот Женя Рудин – радость родителей. Его сегодня на собрании хвалили, а я чуть
под землю не провалилась. По всем предметам двойки.
– По литре пять, – робко напомнил я.
– Молчать! – заорала
маменька. – Закрыть рот! Павел! Павел! Снова в кабинете заперся! Я должна
одна мерзкого мальчишку воспитывать! Павел!
Продолжая выть сиреной, маменька понеслась по
коридору. Стараясь не заплакать, я начал давиться ненавистным молочным супом.
Боже, какая гадость! Ну кто придумал варево из вермишели и белой жидкости,
подернутое пленкой. Меня сейчас стошнит.
– Ванек, – сказал Владимир Иванович,
выходя из холодильника, – не обижай Нико, у нее и так тяжелая жизнь.
