– Уважаемый, – прошелестело сбоку.
Я повернулся влево и увидел, что дверь третьей
квартиры, расположенной у самой лестницы, приоткрылась и оттуда выглядывает
милая старушка в розовом халате.
– Вы приятель Ленечки? – загадочно
спросила она.
– Скорей близкий знакомый.
– Идите сюда, – предложила бабушка.
Я вошел в крошечную прихожую и втянул голову в
плечи. С моим ростом трудно в малогабаритных квартирах, легко стукаюсь лбом о
люстры.
– Федор отвратительный грубиян, –
застрекотала старушка, – маргинальная личность, тунеядец, нигде не работает,
у метро бутылки собирает, ясное дело, он завидовал Ленечке. Тот Федору пару раз
денег в долг дал, а потом понял, с кем имеет дело, и перестал оказывать помощь,
а Федор обозлился и начал мерзости болтать. Не верьте, Ленечка был
замечательным, он работал у нашего великого актера Андрея Вяльцева.
– Да? – изобразил я изумление.
– Точно, точно, – закивала
бабуся, – приносил мне билеты, очень внимательный мальчик. Денег никогда
не брал, протянет контрамарку и улыбается: «Сходите, Надежда Павловна, в кино».
Я всегда бегала, Ленечка приглашал на особые
сеансы, премьерные – для своих, двойное удовольствие получается: и фильм
поглядишь, и всех звезд увидишь.
– Отчего он умер?
Надежда Павловна вытащила из кармана халата
платочек.
– Подъезд наш видели? Западня! Темно,
лампочки уроды из восемьдесят первой выкручивают, точно знаю, видела сама.
Ленечка по ночам возвращался, оно и понятно, он же с Вяльцевым ездил! Я ему
говорила: «Мальчик, не дразни гусей, не ходи в дорогих часах, не размахивай
телефоном, сними перстень, время страшное, людей за копейку убивают, помни, где
живешь! Сплошные пьяницы». Но Ленечка такой беспечный! Знаете, его тут
ненавидели! Окна в машине сколько раз били, это недоумки из семидесятой, я
знаю, видела. Вот и допрыгался, бедный. Его ограбили! В подъезде, ночью, тело
Катя нашла, она на хлебозаводе работает, шла с ночной смены – и тут труп! Ой,
горе.
Глава 13
Еле вырвавшись от милой бабушки, желавшей
непременно рассказать о всех «уродах», населявших подъезд, я спустился на
несколько пролетов вниз и позвонил в семьдесят девятую квартиру. Похоже,
обитатели малопрезентабельной пятиэтажки совершенно не боялись грабителей,
дверь распахнулась мгновенно, без лишних вопросов.
– Вам кого? – шмыгая носом,
поинтересовался белобрысый мальчик лет двенадцати.
– Катю, работницу хлебозавода… – начал я,
и тут же паренек заорал:
– Мамка, к тебе из милиции пришли.
Послышался топот, и из коридора показался еще
один мальчик, похоже, первоклассник.
– Петьк, – с огромным любопытством
спросил он, – а пистолет у него есть?
– Молчи, дурак, – ответил старший
брат и пихнул младшего.
Обиженный ребенок не остался в долгу, он
попытался дернуть брата за ухо, и в тесной прихожей началась драка.
– А ну пшли вон, – прогремело из
глубины квартиры, потом в пространство, забитое вешалкой и шкафом, вплыла
полная фигура в цветастом платье. Бац-бац, толстая рука привычно отпустила две
оплеухи, мальчишки, втянув головы в плечи, юркнули в комнату.
– Уж простите, – сказала
Катя, – на секунду оставить их нельзя, все время уродуются. У других дети
как дети, а мне хрен знает что досталось! Ни отдыха, ни покоя. Проходите сюда,
садитесь, чаю хотите?
Из комнаты раздался грохот.
– Сейчас вернусь, – пообещала
хозяйка и бросилась на шум.
Я присел на табуретку и огляделся по сторонам.
Почти половину жизненного пространства кухни занимал холодильник, а оставшиеся
сантиметры были тесно забиты шкафчиками. На подоконнике – из-за отсутствия
места хозяйка превратила его в буфет – толпились чашки. Вместо стола была
откидная доска, а с веревок, протянутых под потолком, свисало недавно
постиранное белье. Бедность тут кричала отовсюду, о ней говорил древний
рефрижератор «Саратов», похоже, выпущенный еще до моего рождения, допотопная,
громоздкая плита, протертая клеенка и эмалированный помятый чайник. Но на кухне
царила чистота операционной, старенькие занавески, прикрывавшие стекла, были
накрахмалены, потертый линолеум вымыт до блеска, а красные кружки на
подоконнике стояли идеально ровной линией, хозяйка повернула их ручками в одну
сторону. Диссонансом в крохотной пятиметровой кухне «звучала» лишь ярко-синяя
коробка, на которой золотыми буквами было написано: «Кондитерская Манже». Я
хорошо знал, где находится это, если можно так выразиться, кафе. «Манже» –
дорогое и модное место, его любит посещать Николетта. Кофе в богато
разукрашенном зале подают отменный, а еще там изумительные пирожные,
насладиться которыми лично мне мешают два обстоятельства: не особо люблю
сладкое и прихожу в ужас при виде цены. Ну из чего надо сделать эклер, чтобы
просить за него тысячу рублей? Впрочем, несмотря на хамские цены, в «Манже»
всегда толпится народ, там и в будние дни не присесть, а на выходные столик
надо заказывать заранее.
«Манже», «Манже»… Кто совсем недавно упоминал
об этом заведении? И неужели Катя позволяет себе столь дорогие сладости?
– Еще раз извините, – сказала
женщина, протискиваясь через узкую дверь, – чаю?
– Нет, спасибо, – ответил я, –
скажите, это вы нашли Леонида Дубовика?
– Охохонюшки, – протянула Катя и
пристроилась на крохотном пуфике из искусственной кожи, стоявшем у окна, –
вот страхотища! Со смены шла, усталая, еле ноги тащила. Доперлась до подъезда,
дверь открыла – темнотища! Снова лампочки вывернули. Во народ! Уж на что нам с
Юркой тяжело мальчишек поднимать, муж у меня охранником служит, зарплата маленькая,
но никогда не польстимся на чужое!
Не успела Катя произнести слово «охранник»,
как я моментально вспомнил шикарный подъезд дома, в котором находится офис
Вяльцева, и услышал извиняющийся голос одного из секьюрити: «Мы эту Арфу наверх
пустили, девка хотела чаевые за доставленные пирожные получить». К Андрею
приходила курьер из «Манже», и она по непонятной причине устроила скандал.
– Шагнула в темноту, – продолжала
тем временем Катя. – Запнулась, хорошо, за ящики зацепилась почтовые, не
упала. И ведь сразу поняла, лежит человек на полу. Только на Соломатина
погрешила, ну, думаю, снова набрался, до квартиры не дополз, в подъезде
разлегся.
Я молча слушал обстоятельный рассказ. Катя,
чертыхаясь, поднялась на второй этаж и позвонила в квартиру Соломатиных, дверь
открыла Нинка, хозяйка.
