– Скорей всего, ее нет дома.
– Не может быть, – отрезала
Нора. – Соня ждет бумаги!
– Но дверь не открывают!
– Она в квартире.
– Сколько можно трезвонить? Соня явно
отсутствует.
– Может, к соседке вышла, –
предположила хозяйка, – за сахаром или солью?
– Я стою тут уже четверть часа. За это
время можно успеть до супермаркета дойти, он, кстати, расположен в доме на
первом этаже.
– Постучи в дверь! Да посильней, –
приказала Элеонора, – небось телик смотрит, а звонок слабый, дребезжит
впустую. Дубась изо всех сил.
– Ладно, – без особого энтузиазма
согласился я, сунул мобильный в карман и пнул дверь. Она приоткрылась. Меня
охватило неприятное волнение.
– Соня! Это Иван Павлович! У вас не
заперто!
Хозяйка не откликалась, я уловил веселую
музыку, и беспокойство прошло. Нора права, Соня наслаждается развлекательной
программой, она просто забыла повернуть ключ. Замок в двери незахлопывающийся,
его надо непременно запирать.
Повторяя во весь голос: «Соня, это
Подушкин», – я пошел по коридору в сторону комнаты, откуда раздавалась
разухабистая мелодия, и в конце концов очутился в уютной кухне. Очевидно, Соня
была мерзлячкой, потому что тут работало сразу два обогревателя и стояла
духота.
Тяжелые драпировки на окнах не были задернуты,
под потолком не горела люстра, в темноте светился синим светом экран
телевизора. Я невольно отметил, что Соня наслаждается эстрадным концертом, и
начал оглядываться по сторонам. Хозяйки в помещении не оказалось. Я чихнул,
почуяв неприятный запах, отдаленно напоминающий удушливо-сладкий аромат любимых
духов Николетты.
Тревога снова охватила меня.
– Соня! Вы где?
– Не идет тебе черно-белый цвет! –
заорали из динамика.
– Соня! Я принес разрешение от
Вяльцева! – надрывался я.
Но хозяйка словно испарилась. Наверное, мне
следовало уйти, но я решил положить бумагу на стол и придавить ее сахарницей,
сделал пару шагов и застыл с поднятой ногой.
Между холодильником и плитой белела на полу…
рука, тонкая, казавшаяся нереально длинной. Между пальцами торчал странный
предмет розового цвета. Я икнул и тут же увидел голубой халат, красивые
стройные ножки, обутые в отороченные мехом тапочки.
– Соня, – прошептал я, осознав
непоправимость случившегося, – Сонечка, вставайте, не надо лежать на
плитке, можно простудиться!
Но чуда не произошло. Соня молчала, и тут я
скользнул взглядом выше по телу и наткнулся на лицо. Его не было. Вместо милого
голубоглазого личика девочки-подростка я увидел нечто темно-бордовое,
бесформенное. На какую-то секунду мне показалось, что Соня нацепила маску вроде
тех, что продают в магазинах игрушек, но я тут же понял: хозяйка не
намеревалась никого пугать, лоб, нос, щеки, рот покрывает запекшаяся кровь.
Почти в предобморочном состоянии я, вынимая из
кармана мобильный, начал пятиться в коридор, уперся в конце концов спиной в
стену, на автопилоте набрал номер и услышал голос Норы:
– Отдал?
– Нет, – с трудом произнес я.
– Все еще стоишь на лестнице?
– Нет.
– Уехал! Безобразие! Я велела тебе ждать
Соню! – завозмущалась Элеонора.
– Я в квартире.
– Так отдай бумагу! Ваня! Очнись!
– Она умерла.
– Кто?
– Соня! Лежит на полу, – зашептал
я, – лицо в крови, это ужасно.
– Ты уверен? – спросила никогда не
теряющая самообладания Элеонора.
– Я окликнул ее, она не отвечает.
– Могла просто потерять сознание! Так, я
еду к Соне, только позвоню Максу, – начала распоряжаться Нора, – а ты
постарайся определить, жива ли несчастная.
– Как?
– Пощупай пульс на шее и руке, поднеси ко
рту зеркальце, вызови «Скорую», не тормози, от твоей собранности зависит жизнь
человека, – заорала Нора.
– Мне страшно, – честно признался
я, – не может быть у живого человека такое лицо.
– Ваня, ты мужчина или мямля? –
разъярилась Нора. – Немедленно вызови врачей, и до их приезда попытайся
оказать несчастной первую помощь. Уже еду! Бегу в гараж! Шурик! Шурик! Где этот
лентяй шофер!
Я прижал к груди пищащую трубку. Мужчина я или
мямля? Ясное дело, я принадлежу к лучшим представителям сильного пола. Просто
мое желание сначала обдумать ситуацию и лишь затем действовать расценивается
многими женщинами как нерешительность или лень. Но торопливость нужна лишь при
ловле блох. Если вы стали свидетелем аварии, не кидайтесь поднимать раненого
человека, сначала сообразите, не поврежден ли у него позвоночник, ваша
поспешность может навсегда лишить несчастного способности двигаться. Так
мужчина я или мямля?
Сделав глубокий вдох, я шагнул в кухню и,
трясясь, как осиновый лист, присел около Сони спиной к ее ужасному лицу. Взял
тонкую руку, но никакого пульса я не ощутил, конечность плохо гнулась и
напоминала на ощупь прихваченный легким морозцем пластилин.
Я осторожно вернул руку на пол и опять увидел
странный розовый предмет, торчащий между сведенными судорогой пальцами. Я вышел
в коридор. Бедняжке Соне никто не сумеет помочь, ее уже не удивит известие о
том, что я знаю имя человека, лишившего жизни несчастную. Пальцы трупа сжимают
брелок, отвратительный аксессуар в виде пениса, в серебряной окантовке. В ушах
моментально зазвенел голос Вяльцева. Что он там орал, пока я в компании
секьюрити шел по коридору? Ах да! «Мерзкая сука, убью на месте, размозжу морду,
чтобы больше не улыбалась».
На следующий день около часа дня я вышел из
квартиры. Нора совершенно неожиданно дала мне выходной день.
– Можешь сегодня делать что
угодно, – милостиво разрешила хозяйка, – кстати, купи «Желтуху», там
должна выйти статья Катерины, маленькое сообщение о «Ниро».
– Она пишет для низкопробного бульварного
издания? – изумился я. – Насколько я понял, дама сотрудничает с
приличным журналом.
Нора подняла правую бровь.
