Вскоре охота Тарзана увенчалась успехом, и он насытился. Удовлетворенный, он лежал на развилке дорог и обдумывал все связанное с делом шифтов. Если банда уходит, то это отлично, но если они решили расположиться здесь на постоянное жительство, то это, безусловно, помешает ему появляться в том месте. Так что надо будет узнать характер, количество и место расположения врагов. Да и никак нельзя позволить им избежать наказания за все, что они ему причинили.
Вернувшись назад, Тарзан переправился через реку и пошел по тропе, по которой ушли шифты. Дорога шла через холмистую местность, то поднимаясь, то опускаясь, и вела в узкую долину, заросшую тропическим лесом, через который протекала извилистая река.
Короткие экваториальные сумерки быстро сгущались, уступая место ночной темноте. В лесу и на холмах начиналась ночная жизнь, доносилось рычание вышедшего на охоту льва. Струи теплого воздуха, поднимавшиеся из долины к холмам, донесли до чутких ноздрей Тарзана запахи человеческой стоянки. Он вскинул голову и издал боевой клич – Тарзан из племени обезьян начинал свою охоту.
Мрак ночи полностью скрывал его полную величия фигуру. Он был весь внимание: его чуткие ноздри трепетали при легчайшем дуновении ветра, а уши ловили даже малейшие звуки.
По мере продвижения вперед запахи человеческого лагеря становились отчетливее, но вместе с тем все явственнее становилось низкое урчание царя зверей. Однако это не беспокоило Тарзана: он знал, что лев Нума охотится с подветренной стороны и вряд ли догадывается о его присутствии.
Тарзан высчитал расстояние, которое отделяло его от льва в долине, и расстояние между ним и лесом, и решил, что он достигнет леса раньше, чем их пути пересекутся. Сегодня у него была особого рода охота – на человека – заклятого врага живых существ.
Интересно, что Тарзан о себе думал менее всего как о человеке, он вовсе не испытывал особой гордости по этому поводу. Его психология гораздо более походила на психологию дикого зверя, чем человека. Главной целью его действий было удовольствие, радость. Поэтому люди с их страстным желанием приобрести то одно благо, то другое вызывали у него презрение. Он видел алчность, трусость, жестокость, эгоизм людей и понял, что, несмотря на интеллектуальное превосходство человека над зверем, тот уступает жителю леса в главном – умении получать радость от жизни.
Итак, приближаясь к стоянке людей, Тарзан совершенно не испытывал чувства живого существа, стремящегося к себе подобным. Он знал одно – перед ним был враг. Из груди его вырвался сдавленный крик, а могучие мускулы напряглись.
Когда Тарзан достиг опушки леса, он почувствовал справа от себя близость льва, поэтому человек-обезьяна схватился за ветки и, раскачиваясь на них, таким способом стал приближаться к лагерю шифтов. Очутившись на дереве, возвышавшемся над поляной, где расположились разбойники, он увидел всю банду, состоящую примерно из двадцати человек, и их лошадей. Лагерь бандитов окружала грубо сделанная из ветвей и кустов ограда – видимо, с целью защиты от зверей. Этой же цели служил и костер, полыхавший в центре лагеря.
Бросив быстрый изучающий взгляд на поляну, Тарзан с неподдельным интересом и любопытством остановил свой взор на белом человеке, лежащем крепко связанным близ огня.
Обычно судьба белого человека интересовала Тарзана не больше, чем судьба чернокожего или любого другого живого существа, с которым он не был в дружбе. Однако сейчас перед ним был пленник его врагов, к тому же он сильно отличался своим внешним видом от тех белых, кого ему приходилось видеть раньше.
На нем была кольчуга-безрукавка, сделанная из дисков из слоновой кости. Оригинальные украшения на лодыжках, запястьях, на шее и голове скорее напоминали боевые доспехи. Ноги и руки пленника были обнажены. Голова его покоилась на сырой земле и была повернута в противоположную сторону, так что Тарзану не удалось рассмотреть его черты лица; он мог видеть лишь густые черные волосы.
Наблюдая за лагерем и обдумывая, как лучше отомстить бандитам, Тарзан решил, что лучшей местью могло бы стать лишение какой-то ценной для них вещи. Судя по тому, как усиленно охраняли пленника, этот белый человек представлял немалую ценностью для шифтов. Кроме того, своеобразная одежда пленника вызвала большое любопытство и интерес Тарзана. Вот почему он решил украсть белого человека у бандитов.
Решив дождаться часа, когда весь лагерь уснет крепким сном, человек-обезьяна примостился в развилке дерева и стал наблюдать за происходящим.
Несколько бандитов задавали вопросы пленнику, но, по-видимому, обе стороны не понимали друг друга. Тарзану был знаком язык, на котором говорили племена кафичо и галла, и любопытство его росло с каждым следующим вопросом. Его внимание удвоилось, когда он услышал, как шифты, разными способами, на нескольких диалектах и даже знаками, пытались узнать у пленника дорогу к тем местам, где есть золото и слоновая кость. Между тем пленник или не понимал, или делал вид, что не понимает (что было больше похоже на правду).
– Эта скотина отлично нас понимает, – заревел один из разбойников. – Он нарочно притворяется.
– Если он не скажет нам, где золото, зачем нам кормить его и таскать с собой? – возмутился другой. – Мы должны убить его сейчас же.
– Пускай еще подумает одну ночку. Но если и утром он ничего не скажет, мы живо его прикончим, – решил третий бандит, по-видимому, их предводитель.
И они принялись словами и жестами объяснять пленнику свое решение. Затем, усевшись вокруг костра, стали обсуждать происшедшее и намечать планы на будущее, причем главной темой их разговора был странный белый великан, который убил троих их товарищей и скрылся на их лошади. Обсудив все хорошенько, все бандиты ушли спать в укрытие из веток и листьев.
Дождавшись часа, когда лагерь погрузился в глубокий сон, Тарзан осторожно, бесшумно спустился с дерева, держась в тени кустов. Он постоял минуту, прислушиваясь. Из-за ограды доносилось дыхание льва Нумы – царь зверей был совсем недалеко. Выглянув из-за широкого ствола дерева, Тарзан увидел, что часовой сидит, повернувшись к нему спиной.
Тихо двигаясь, вышел он на открытое место и направился к ничего не подозревавшему бандиту. Его внимание привлек мушкет, лежавший на коленях часового, и он – как и любой зверь джунглей – не мог оторвать от него взгляда.
Подойдя близко к своей жертве, Тарзан низко наклонился. Его бронзовая рука стремительно взметнулась, стальные пальцы сжали горло часового, а острое лезвие ножа в ту же секунду вонзилось под левую лопатку, прямо в сердце. Смерть наступила моментально.
Вытащив нож из тела часового, Тарзан, осторожно шагая, направился к пленнику, который лежал прямо на открытом месте. Рядом, в шалашах, спали шифты. Приблизившись к пленнику, Тарзан, при свете костра, увидел, что тот не спал, а внимательно, изучающе рассматривал его. Показав жестами, чтобы пленник хранил молчание, Тарзан подошел к нему, встал на колени и перерезал веревки, связывавшие руки и ноги пленника.
