Вибий, постояв немного, поспешил следом.
Ранним утром город покинула группа всадников, среди которых
были Семпрония и Вибий.
Через два дня из города, наконец, выступили когорты Гая
Антония. Полководец оставлял город в отвратительном настроении. Более всего на
свете он желал не участвовать в этом походе, но такова была воля сената
римского, и он вынужден был подчиниться.
Рядом с ним был легат Марк Петрей, командовавший первым
легионом. Чувствуя состояние консуляра, он деликатно молчал. Петрей хорошо знал
полководческие способности Антония и не сомневался, что в решающий момент
сумеет взять командование на себя. Собственно, это и предусматривал секретный
план Цицерона в случае неудачного начала военных действий против заговорщиков.
Еще один легат — тридцатилетний Гай Требоний возглавлял
второй легион консульской армии. Его слишком деятельное участие в столь шумной
реабилитации Цезаря не укрылось от глаз оптиматов, и он был почти единогласно
утвержден на должность легата второго легиона.
Третий легион возглавлял префект Аврелий Антистий, лично
попросивший об этой услуге отцов-сенаторов. Узнав от своего брата о поспешном бегстве
Вибия с «блудницей» Семпронией к заговорщикам, Антистий пришел в ярость. Для
ветерана римской армии подобный поступок был не просто бесчестием, а чудовищной
изменой тому делу, за которое всю жизнь сражался сам Антистий. Моральное
падение Вибия, по глубокому убеждению префекта, завершилось этим роковым для
юноши бегством. Едва получив сообщение, Антистий немедленно отправился к
консулу Мурене и попросил включить его в состав действующей против катилинариев
армии. Мурена, воевавший вместе с Антистием в Азии и высоко ценивший его за
отвагу и честность, сразу дал согласие, а Гай Антоний был несказанно рад
получить в свою армию такого прославленного ветерана.
Антистий, сдав дела своему помощнику, присоединился к армии
и выступил во главе первых двух когорт третьего легиона. Остальные когорты
должны были присоединиться к армии на марше. Конницей командовал Квинт Фабий.
Пятидесятилетний ветеран римских армий принимал участие еще в битвах при
Херсонесе и Орхомене. Был центурионом и трибуном легионов Суллы в Греции, Азии,
Италии. Вместе с Лукуллом, уже будучи легатом, воевал против Митридата. Имеющий
одиннадцать ранений, Фабий отправился на войну, получив и двенадцатую, самую
тяжелую, рану. Сын его рано умершей сестры, Тит Фабий, примкнув к движению
катилинариев, бежал в армию мятежников. Фабий, происходивший из древнего и
славного рода, не мог простить подобной измены племяннику, запятнавшему свой
род, и поклялся в храме Юпитера Капитолийского собственноручно покарать
отступника.
Итак, в поход вместе с Антонием отправилось более двадцати
тысяч римлян, дабы начать, наконец, братоубийственную войну в долинах Этрурии.
Цезарь в качестве верховного жреца провожал войско до ворот
Рима. Он был мрачен и задумчив, почти не замечая окружающих. Перспектива новой
гражданской войны вновь нависла над римлянами, обещая народу римскому
неисчислимые страдания и ужасы.
Но Цезаря терзали и другие мысли. Огромная, хорошо
вооруженная армия Помпея готовилась вернуться в Италию.
«Как войдет в Рим Помпей? — спрашивал себя
Цезарь. — По обычаям предков, как смиренный проситель, распустивший свою
армию и терпеливо ожидающий милостивого решения сената на проведение триумфа?
Или как победитель, вошедший, подобно Сулле и Марию, вместе со своей армией в
город?!»
В таком случае Рим ждала новая война. И она обещала быть
более кровавой и долгой, чем с мятежными катилинариями. В уходящей армии
Антония было немало друзей Цезаря, и он искренне сожалел об их участии в такой
непопулярной акции.
По указанию Петрея были посланы гонцы к претору Квинту Метеллу
Целеру с требованием отрезать катилинариям дорогу на север.
Цицерон, также провожавший армию Антония, долго смотрел
вслед уходящим легионерам. Теперь была очередь мечей, а тоги должны были
терпеливо ждать исхода этой кровавой братоубийственной сечи.
«Кто из близких вернется домой живым?» — тревожно вопрошали
в тысячах римских семей в эту ночь.
Но война уже была начата, и оставалось ждать кровавой жатвы.
Такова была жизнь и таковы были нравы в год 692-й римской
эры, в год правления консулов Децима Юния Силана и Луция Лициния Мурены. Или за
61 год до Рождества Христова.
Глава XXIX
Вот уже два поколения томятся гражданской войною,
И Рим своей же силой разрушается.
Квинт Гораций Флакк
(Перевод П. Семенова-Тян-Шанского)
Известие о казни заговорщиков в Риме первоначально потрясло
лагерь катилинариев, вызвав состояние общего шока и ужаса у всех мятежников. Но
после первого потрясения число дезертиров начало увеличиваться в геометрической
прогрессии, и ночные патрули уже не столько охраняли лагерь от внешних врагов,
сколько пытались предотвратить это повальное бегство.
Однако большая часть мятежников, понимающая, что на пощаду
рассчитывать не приходится, твердо решила оставаться с Катилиной, разделяя с
ним их общую участь.
Приезд Семпронии внешне Катилина воспринял спокойно. В
лагере не было строгих запретов на присутствие в нем женщин, и Семпрония
поселилась в небольшой палатке недалеко от претория, центра лагеря, где была
палатка Катилины.
Вибий был тепло встречен своими бывшими сотоварищами и
определен в когорты первого легиона. Он был выкуплен из гладиаторов и потому,
согласно своеобразному кодексу чести катилинариев, мог считаться римлянином. Из
прибывших мятежников Катилина сформировал два легиона. Первым командовал Публий
Торкват, сорокатрехлетний ветеран римской армии. Разорившийся колонист, он
охотно примкнул к движению Катилины. Торкват имел ценный боевой опыт: он совсем
еще юношей принимал участие в походах Суллы в Азию, брал Афины и был
центурионом в одном из легионов Помпея в Испании.
Вторым командовал молодой Квинт Анний. Дерзкий и отважный,
он сумел отличиться в армии Лукулла во время походов знаменитого полководца
против Митридата Евпатора. Владевший прежде огромными поместьями, Анний имел
многочисленные долги и целую кучу кредиторов, спасаясь от которых он и бежал в
лагерь Катилины.
Префектом и командующим конницей был назначен фезуланец Марк
Кавдим. Префект, кроме боевых успехов, сумел отличиться особой жестокостью во
время подавления восстания Сертория в Испании.
Претором у Катилины был Манлий.
Вибий, попавший в легион Торквата, почти все время пропадал
на учениях и только вечерами приходил к палатке Семпронии.
С первого дня своего приезда в лагерь все помыслы женщины
были заняты Катилиной. Она, страдавшая не менее Вибия, дважды бывала за это время
в палатке Катилины. Но точно так, как равнодушно и спокойно отдавалась
Семпрония Вибию, так встречал ее Катилина. Опытная женщина могла отличить
искренность чувств от механических приемов любви, и это было для нее постоянной
пыткой. Именно поэтому она была особенно нежна к Вибию, принимая его по ночам в
своей палатке. Недолгие мгновения, проведенные на ложе Катилины, делали ее
пребывание в лагере особенно счастливым, наполняли смыслом ее существование.
