Тысячи людей не видели в этом ничего зазорного, стараясь
попасть к патрону ранее других. При таких условиях должность привратника в
богатом доме становилась весьма выгодной, и многие вольноотпущенники стремились
попасть на это доходное место, получая неограниченный доступ к распределению
благ и, собственно, большей части денег, предназначенных для подачек.
У дома Цезаря всегда собирались огромные толпы клиентов,
желающих узнать, как хозяин дома провел ночь, и поприветствовать его с
наступлением нового дня. Почти все граждане города знали о щедрости Цезаря.
Имеющий огромные деньги верховный жрец не задумываясь раздавал деньги для
популяризации собственной персоны.
В свою очередь, у дома Лентула в прежние времена почти не
было людей, так как надменный претор презирал продажных клиентов, выдавая им
лишь сухой хлеб и вино. Однако в последние дни посторонний наблюдатель легко
мог обнаружить заметное оживление у дома претора. Более ста клиентов приходили
сюда почти ежедневно пожелать доброго утра городскому претору. Многие из них
были одеты в дорогие тоги, на которые были наброшены трабеи, и они менее всего
походили на несостоятельных римских клиентов. Любой римлянин мог без особого
труда узнать среди них людей, принадлежащих к самым богатым фамилиям Рима.
Городской претор Корнелий Лентул Сура по рождению также
принадлежал к одной из наиболее известных и знатных фамилий «Вечного города» —
Корнелиям.
Еще в молодости за распутный образ жизни он был изгнан из
сената, а в период диктатуры Суллы, будучи квестором, умудрился растратить
государственные средства. Когда всесильный диктатор потребовал отчета о
расходах, Лентул заявил, что отказывается отвечать, и выставил вперед икру
ноги, как обычно делали римские мальчики, проигравшие партию в мяч. Сулле
понравилась такая необычная форма защиты, и он милостиво простил молодого
казнокрада. Но с тех пор за Лентулом прочно утвердилось прозвище Сура,
обозначающее в переводе с латинского «икра ноги».
Его привычка запускать руку в государственную казну привела
к тому, что однажды ему пришлось-таки держать ответ перед римским судом. Однако
Лентул остался верен себе. После того как судьи большинством в два голоса
оправдали его, он громогласно заявил, что для него достаточно было оправдания в
один голос, и он напрасно истратил столько денег на подкуп еще одного «лишнего»
голоса судьи.
После поспешного отъезда Катилины именно этот человек встал
во главе антисенатских сил, возглавив заговор в городе. Но если подозрительный
Катилина еще пытался безуспешно уберечься от шпионов Цицерона, то Лентул был
неосторожным и неумелым конспиратором. В числе ста заговорщиков, посещавших его
дом, было сразу четыре шпиона консула.
Согласно последнему плану Лентула, весь город был разбит на
сто частей, в каждой из которых одновременно должны были начаться пожары.
Несколько десятков людей перекрывали водопроводы, усиливая общую панику.
Безумный план претора предусматривал и почти полное истребление римского сената.
Габиний с отрядом заговорщиков должен был захватить детей Помпея в качестве
заложников, дабы подоспевшая римская армия Помпея не смогла бы изменить ход
восстания. Статилий со своими людьми должен был ворваться в казармы городских
когорт, убить префекта Аврелия Антистия и склонить на свою сторону городских
легионеров.
Новий Приск уже уехал на юг к своему дяде — Волкацию Туллу
для переговоров. В случае отказа консуляра встать на сторону восставших
заговорщиков кинжал Новия мог обеспечить молчание его дяди. Восставшие
намеревались выступить в день открытия праздника сатурналий, за шестнадцать
дней до январских календ. В дом Цетега почти беспрерывно несли мечи, кинжалы,
копья, доспехи. Слуги Лентула и Цетега заготавливали в больших количествах
паклю и серу.
В последние дни Лентула начали мучить сомнения. Безрассудный
от природы, он понимал, сколь уязвимым может оказаться заговор, если восставших
не поддержит реальная военная сила. Полностью рассчитывать на комплектующуюся
армию Манлия и Катилины не приходилось, и Лентулу, как ему казалось, пришла в
голову блестящая мысль.
В это утро, за несколько дней до декабрьских календ, после
очередного визита клиентов Лентула, к его дому уже спешили Цетег и Цепарий,
срочно вызванные претором к себе. В эти тревожные дни Цепарий исполнял роль
своеобразного курьера между лагерем заговорщиков в Этрурии, их приверженцами в
Апулее и оставшимися в городе сторонниками Катилины.
Едва они вошли в дом, как рабы проводили их в атрий, где
нетерпеливо поджидал гостей хозяин дома.
— Клянусь воинственным Марсом, я жду вас с раннего
утра, — начал Лентул, не давая им опомниться, — у меня хорошие
новости. В городе сейчас находится делегация галльского племени аллоборгов. Они
приехали жаловаться на притеснения местных магистратов и откупщиков. Я уже
встречался с ними, и они готовы оказать нам всякую помощь.
Цепарий покачал головой:
— Это было неосторожно, Лентул.
Цетег, напротив, обрадовался:
— Прекрасно, они могут выступить по нашему сигналу.
— Да. Они готовы начать, едва мы им скажем, — Лентул
в возбуждении зашагал по атрию. На нем была короткая туника из александрийской
шерсти, на ногах легкие сандалия. Он нетерпеливо закричал рабам:
— Подавайте завтрак прямо сюда. Всем троим.
— Это очень опасно, Лентул, — снова сказал
Цепарий, — они могут выдать наши планы Цицерону.
— Галлы не римляне, — возразил претор, — они
не способны так быстро менять свои решения. Послы просят, чтобы мы вручили им
письма к вождям за нашими подписями.
— А если это подстроенная ловушка? И лемуры
[119]
галлов крадутся за ними, подстерегая нас, —
недоверчиво сказал Цепарий. — Если вы подпишете эти письма, Цицерон
получит столь недостающие ему доказательства.
— Что может сделать этот позер, — резко заметил
Цетег, — только окружить себя вооруженной стражей и шпионами.
— Цицерон очень хитер, — напомнил Цепарий, —
он умудряется узнавать о всех наших планах.
— Но до сих пор наш консул не смеет никого
тронуть, — быстро проговорил Лентул, несколько остывая.
Он сел на скамью, стоявшую в правой стороне атрия, у
внутренних дверей. Напротив развалились Цетег и Цепарий. Рабы начали вносить
кушанья.
— Ты хочешь все-таки дать им такие письма? —
спросил Цепарий.
— Конечно. За аллоборгами могут подняться другие
галльские племена.
— Они могут объединиться и пойти на Рим. Во имя
двуликого Януса, неужели ты не видишь такой угрозы? — резко спросил
Цепарий.
— Нет, — немного подумав, решительно сказал
Лентул, — они будут нашими союзниками. А Цицерону мы отрежем его длинный
язык прямо на глазах у сенаторов.
— Им нужен Сулла, — сказал, сжав зубы,
Цетег, — как жаль, что мы не можем спуститься в Гераклейское прорицалище и
вызвать дух Суллы.
