— Значит, после смерти вы двое распадетесь на атомы и
будете лишены бессмертия, — с вызовом крикнул один из оппонентов двух
ребят.
— Они отвергают учение Аристотеля, — с гневом
сказал другой.
— Неправда, — возразил один из подростков, —
и ты, Марций, знаешь, что я согласен с философией Аристотеля, но я принимаю и
этику Демокрита, ибо в ней есть рациональное зерно о видиках, которые и
составляют основу больших тел.
— Нельзя примирить божественное учение Аристотеля с
богохульными утверждениями Демокрита, — громко сказал Марций, —
невидимые атомы не могут существовать в природе, и ты, Марк, никогда не сумеешь
нам это доказать. Вы с Секстом считаете, что ощущения всего ложны, ибо нами
управляют фигуры и видики Демокрита. Лучше верить в богов, чем в невидимые
атомы.
— Но боги и создали из этих атомов наши тела и мир,
окружающий нас, — терпеливо объяснял своему горячему оппоненту Марк.
Заинтересованный Цезарь подошел поближе к спорящим.
— Ты еще не нюхал ученой пыли, а берешься судить о
вещах тебе неведомых, — сказал Марций.
— Это верно, — заметил стоявший рядом с Марком
Секст, — именно поэтому в твоей душе меньше атомов, чем предполагал
Демокрит.
Ребята громко засмеялись. Преподаватель, внимательно
слушавший их, наконец, заметил Цезаря и поспешил приветствовать великого
понтифика. Подростки учтиво поздоровались с Цезарем. Многие смотрели на него
восхищенными глазами — имя Гая Юлия было известно всему Риму.
— Пусть боги пошлют удачу Цезарю, — громко сказал
преподаватель, — я рад приветствовать тебя в нашей школе.
Цезарь улыбнулся:
— Я давно собирался навестить вас, но события последних
дней не давали мне такой возможности.
— Ты прав, — вздохнул преподаватель, — иногда
мне кажется, что всем нам не хватает мудрости. Эти раздоры губительны для нашей
республики.
К ним уже спешил сам основатель школы, Аполлодор. Высокого
роста, подтянутый, с правильными, тонкими чертами лица, одетый в греческую
хламиду, он заметно выделялся своей гордой осанкой и живым блеском
пронзительно-черных глаз, выдававших в нем уроженца юга.
— Я рад приветствовать верховного понтифика Рима у нас
в школе, — начал Аполлодор, — ты давно уже не был у нас, с самого
начала учебного года.
— Да, — согласился Цезарь, — последний раз я
был у вас до праздников Минервы. Но я много слышал об успехах твоей школы,
доблестный Аполлодор. Твоя слава достигла берегов Понта и Геркулесовых столбов.
[115]
— Ты слишком любезен, Цезарь, — спокойно, с
достоинством заметил ритор.
— Я хотел бы побеседовать с некоторыми твоими
учениками, — попросил Цезарь.
— Они перед тобой, — показал Аполлодор, —
выбери сам.
Цезарь сам показал на ребят:
— Вот этих.
Он умышленно отобрал двух подростков и их основных
оппонентов. Остальные, попрощавшись, пошли с преподавателем. Цезарь и Аполлодор
остались с четырьмя учениками, внимательно и настороженно смотревшими на
верховного жреца.
— Вы будущие граждане Рима, — начал Цезарь, —
и я думаю, вы сможете стать достойными славных деяний наших предков. Рим верит
вам, но никто не должен уповать на славу отцов. Каждый сам должен будет
завоевать себе славу, оставаясь достойным гражданином Рима и нашей республики.
Четыре пары мальчишеских глаз смотрели на Цезаря, и он вдруг
понял, что здесь не нужны громкие слова, и поэтому широко улыбнулся.
— Думаю, что вы четверо еще сумеете прославить свой
род, наш город. А мы вправе рассчитывать на вашу доблесть и скромность.
Напряжение тут же спало. Ребята задвигались, заулыбались.
— Великий Демокрит, — продолжал Цезарь, —
сказал, что ни искусство, ни мудрость не могут быть достигнуты изначально, если
им не учиться.
При этих словах лица подростков вспыхнули.
— Самое страшное для гражданина, — продолжал
Цезарь, — это невежество. Невежество ведет к вырождению отдельных граждан,
больших родов и целого народа. Не только силой оружия побеждали мы повсюду, но
и силой знания. Не потому ли маленькие отряды греков побеждали орды варваров.
Если воин знает, за что он воюет, если он умен и хитер, его силы возрастают впятеро.
Этого никогда нельзя достичь только за счет физического совершенства. Великий
Александр учился у Аристотеля и благодаря этому был великим знатоком не только
военного дела, но и человеческих душ.
— Невежество, — строго сказал верховный
жрец, — может быть порождено непримиримостью к различным мнениям, когда
истина рождается не в споре, а путем унижения и оскорбления своего собеседника.
Этот путь воинственного невежества не подходит римлянам.
При этих словах оппоненты ребят опустили головы.
— Но нельзя и унижать своего собеседника, —
напомнил Цезарь, обращаясь к другим подросткам. — Тебя, кажется, зовут
Секст. Никогда не старайся унизить говорящего с тобой. Старайся понять его, и
тогда ты будешь сильнее.
— Это сын Помпея Великого, — тихо сказал
Аполлодор, — он всегда так нетерпим.
Цезарь вдруг понял, кого напоминал ему этот подросток.
Конечно, Помпея. Коренастый, с несколько грубыми чертами лица, коротко
остриженными темными волосами, он удивительно был похож на своего отца. Другой подросток,
высокий, с более тонкими, изнеженными чертами лица и светлыми волосами, являл
собой разительный контраст рядом с Помпеем.
— Твой отец великий воин, — сказал он, обращаясь к
Сексту Помпею, — не сомневаюсь, что и ты будешь достоин его имени. Я хочу,
чтобы вы поняли, — обратился он к четырем подросткам, — ни Демокрит,
ни Аристотель не смогли объяснить полную картину нашего мира. Мы еще многого не
знаем. Но путь к познанию лежит через истину, а истина дается нелегко. Ее нужно
искать, иногда всю жизнь. У каждого будет своя истина. В будущем вы должны
научиться понимать истину других лиц. Не принимать, а понимать, —
подчеркнул Цезарь, — и пусть ваша истина будет самым главным обретением
вашей жизни.
Цезарь не знал, что второй подросток, стоявший рядом с сыном
Помпея, был Марк Валерий Мессала Корвин. Почти через двадцать лет он примет
участие в заговоре Брута против Цезаря, а затем станет ближайшим помощником
Августа Октавиана, племянника Цезаря, и будет воевать против своего друга
Секста Помпея, объявившего беспощадную войну цезарианцам. Это произойдет много
лет спустя, а сейчас эти двое подростков стоят рядом и жадно слушают верховного
жреца Рима.
Ни Цезарь, ни Аполлодор, ни оба подростка, да и никто в этом
мире не знает, что произойдет в обозримом будущем, когда начнутся губительные
гражданские войны, разделившие Рим на несколько враждующих лагерей. Жестокость
в этих войнах станет общепринятой нормой, когда люди начнут биться с отчаянием
обреченных, порывая свои связи с родными и близкими. Когда раздел будет
проходить между гражданами одной страны, одного народа, одной семьи. Раздел
пройдет по душам людей, когда сын восстанет против отца, отец начнет бороться с
сыном и друг будет убивать друга.
