— Не так давно, — возразила Юлия, — на
консуналиях
[149]
мы виделись с тобой.
— С тех пор прошло уже пять дней. Вчера мы отмечали с
детьми праздники опикалий,
[150]
а завтра пойдем к Тибру на
волтурналии.
[151]
— Ты возьмешь обоих детей?
— Конечно. Октавиан уже все понимает. Вчера он принял
участие в обряде жертвоприношения богине. Он помогал отцу держать нож.
— Я очень люблю твоего сына. Помнишь, жрец Пакувий
говорил о его власти над всем миром?
— Помню, — засмеялась Атия, — но, согласно
предсказаниям, власть ему должен передать твой отец.
— А я в это верю, — тихо сказала девушка, — в
нем есть что-то божественное.
— Ты слышала, что случилось в Альпах? — спросила
Атия. — Когда друзья Цезаря въехали в маленький варварский город, они
стали смеяться, расспрашивая Цезаря — есть ли здесь раздоры и споры из-за
должностей различных магистратур. Но твой отец очень серьезно ответил, что
предпочел бы быть первым там, чем вторым в Риме.
— Это так похоже на него, — ответила Юлия.
— В Риме мало равных ему, — согласилась
Атия, — разве только Помпей.
— Помпей, — удивилась Юлия, — но он намного
старше моего отца. Я родилась в год победы сулланцев над марианцами, и уже
тогда Помпей получил имя Великого.
— Но тогда ему было всего двадцать четыре года. Ты ведь
знаешь, мой отец близкий родственник Помпея, и тот дважды бывал в нашем доме.
— Странно, — задумчиво сказала Юлия, — я
считала Помпея намного старше.
— Нет, — засмеялась Атия, — просто он многого
добился в своей жизни. Он чем-то похож на твоего отца, тоже любит высмеивать
наши привычки и традиции. Но, в отличие от Цезаря, он никогда не
богохульствует. Ты ведь знаешь, — понизила голос Атия, — он развелся
со своей женой Муцией. В Риме уверяли, что из-за твоего отца.
— Наглая ложь, — вскипела Юлия, — это все
слухи, распускаемые недругами Цезаря.
— Может быть, — сразу согласилась Атия, морща
маленький лоб, — я никогда особенно не верила слухам. Но про жену твоего
отца тоже рассказывали всякое.
— Это другое дело, — сказала Юлия, ненавидевшая
мачеху. — Помпея не понимала и никогда не любила Цезаря. Она просто жила в
его доме.
— Рассказывают, что она заперлась в доме и никого не
принимает. — лукаво промолвила Атия. — А как твои дела, Юлия? Тебе
уже много лет, почему ты не выходишь замуж?
— Не вижу достойного, — вздохнула девушка, —
мне нужен человек, похожий на моего отца. А в Риме таких людей нет.
— Но все говорят о твоей будущей помолвке с Сервилием
Цепионом. Это правда?
— Он чуть умнее Эмилия, но так же глуп, — вздохнула
Юлия. — Аврелия хочет, чтобы я поскорее вышла замуж.
— Ты его не любишь, — поняла Атия. — Аврелия
не признает таких слов, и тебе придется выйти замуж за Цепиона. Если, конечно,
Аврелия и твой отец не найдут более достойного жениха. Но о твоих чувствах они
спрашивать не будут.
— Отец обещал мне спросить мое мнение, — возразила
Юлия, — но я чувствую, что Сервилий ему не понравится.
— Твоему отцу в Риме могут понравиться только два
человека — Красс и Помпей. Они оба великие римляне и достойны величия Юлиев, но
они мало годятся тебе в женихи.
Юлия, помнившая Помпея по детским воспоминаниям, вдруг
подумала, что он совсем не старый, сорокашестилетний человек.
В это время в аристократическом квартале Карины,
расположенном между Целием и Эсквилином, в доме консуляра Квинта Лутация Катула
проходила встреча виднейших оптиматов, и в этом доме также где-то упоминалось
имя Гнея Помпея Магна.
Среди приглашенных были Цицерон, Агенобарб, Бибул, Лукулл,
Катон, два брата Марцелла, младший Сципион, сын Суллы — Фавст Корнелий и один
из консулов нынешнего года, Марк Пизон Фруги.
Конечно, трапезы Катула не могли сравняться с пиршествами
Лукулла, однако все необходимое для доброго застолья было подано на стол, а
фалернские и цекубские вина развязали языки присутствующим.
Разговор шел об утверждении указов и законов Помпея на
Востоке. Ревнивый Лукулл, аполитичный к любой форме государственной
деятельности, сразу занервничал, услышав имя своего вечного соперника. Лукулл
не мог никогда простить Помпею, что именно он сумел покончить с Митридатом и
завершить победой долгие войны на Востоке.
По мнению Лукулла, что в немалой степени было верно, именно
он сумел сокрушить Митридата, а Помпей лишь воспользовался плодами его успехов.
И теперь утверждение всех указов Помпея на Востоке больно било по самолюбию
Лукулла.
— Никогда сенат не утвердит указов Помпея, создающих
условия для диктатуры, — горячился Лукулл, — наделение всех ветеранов
землей и аграрные законы Помпея — это шаг к его личной диктатуре.
— Но он достойно провел кампанию на Востоке, —
возразил сидевший напротив Лукулла Катон. Он, не любивший застолий, поддался
уговорам женатого на его сестре Агенобарба, придя в дом Катула. Однако вина он
почти не пил и вместе с немощным Катулом был немногим из сохранивших абсолютно
ясный, трезвый ум.
— Катон, — испуганно закричал Цицерон, — ты
опять говоришь об отвлеченных вещах.
— Помпей действительно великий полководец и верный
гражданин Рима, — медленно произнес Катул, — но его распоряжения дают
ему слишком большую власть. Нам нужно подумать, следует ли утверждать все
законы Помпея.
— Согласен, — кивнул Бибул, — великий Марс не
только бог, но и хранитель гражданского коллектива. А для нас выше всего должно
быть благо Рима, — напыщенно закончил он.
Катон с усиливающимся чувством неприязни следил за ним. Его
старшая дочь уже была обручена с Бибулом, и он постоянно видел никчемность
своего будущего зятя. Катон знал, что младшая дочь Порция влюблена в сына его
сводной сестры Сервилии — Марка Юлия Брута. Но Катона отталкивала от Брута
именно мать юноши, долгие годы находящаяся в любовной связи с Цезарем.
Порядочный и проницательный Катон не только в государственных делах, но и в
личной жизни придерживался строгих правил морали.
— Нужно утверждать все законы Помпея, — говорил
Марк Клавдий Марцелл, — это будет сильный враг популяров. По своей
популярности Помпей не имеет равных в Риме.
— За исключением Цезаря, — заметил Цицерон.
— Нет, — резко возразил Марцелл, — включая
Цезаря. У Юлия нет армии, а за Помпеем стоят легионы его восточной армии.
