Лишь немногие знали, чем на самом деле занимается Уиллоуби и какое место отведено ему в государственной структуре империи. На протяжении всей своей карьеры Джеффри постоянно слышал возмущенные вопли разоренных налогоплательщиков: «На границе творится черт знает что! Долой Уиллоуби!» Считалось, что именно из-за него британские отряды застревали в горах, а пушки не стреляли так часто, как этого хотелось бы политикам. Вот почему никто, за исключением самых твердолобых консерваторов, — тех, что считают, будто поддержание мира на афганской границе осуществляется тем же способом, что и поддержание порядка на Трафальгарской площади, — никто не сомневался, что именно Уиллоуби обязан положить конец кровавой вражде на холмах, развязанной каким-то местным царьком. И вот теперь Уиллоуби предстояло путешествие в компании этих бородатых головорезов.
Это был человек среднего роста, коренастый, круглолицый и румяный, с волосами цвета карамели и неожиданно крепкими мускулами. Обманчиво бесхитростный взгляд больших голубых глаз мог сбить с толку. На его голове красовался огромный тропический шлем, а под гражданской одеждой цвета хаки, возможно, было спрятано оружие, но этого пока никто не замечал. Его открытое, усеянное веснушками лицо трудно было бы назвать неприятным, по нему безошибочно определялся острый, как бритва, ум.
Он спокойно трусил вперед, словно катался на иноходце по лужайке в родном Суффолке, и чувствовал себя гораздо спокойнее, чем его сопровождающие — оборванные местные горцы, на первый взгляд — настоящие дикари. Четверкой предводительствовал старейшина, чья величавая осанка и тронутая сединой борода невольно внушали почтение, — если бы не печать свирепого и жестокого нрава, которая застыла на его лице. Бабер-Али, дядя Афдаль-хана, был уже стар — «далеко зашел в годах», как говорят на Востоке. Однако годы не согнули его спину, а тело было поджарым и крепким, как у волка. Правая рука своего племянника, он не уступал Афдаль-хану в жестокости, однако не обладал его остротой ума и хитростью.
Отряд спускался по тропе. Крутой склон, изрезанный лабиринтом оврагов, уходил вниз на тысячу футов. В долине, на расстоянии мили к югу, Уиллоуби заметил обгорелые развалины.
— Это деревня, Бабер-Али? — спросил он.
Старый горец зарычал, как волк.
— Да, клянусь Аллахом! Это был Хуттак! Аль-Борак и его дьяволы сожгли ее дотла и убили всех, кто мог держать оружие.
Уиллоуби пристально поглядел на него, но больше ничем не выдал своего интереса. Речь шла о человеке, с которым он должен был встретиться, и о войне, которую должен был остановить.
— Аль-Борак — сын шайтана, — прошипел Бабер-Али. — Он сжег все поселения Афдаль-хана, кроме Хорука. А из дальних крепостей остался только мой сангар. Теперь он захватил пещеру, называемую Замок Акбара, а это земли Хорука! Волей Аллаха, мы целый час едем по долине, на которую мы, оракзаи, имеем все права, а теперь это земля ничья, она усеяна трупами и сожженными домами. Здесь никто не может чувствовать себя в безопасности. Нас в любой момент могут убить.
— Гордон дал слово, — напомнил Уиллоуби.
— Да, он не бросает слов на ветер, — неохотно признал старый головорез.
Всадники спустились по склону и пересекли узкое плато, изрезанное множеством оврагов. Уиллоуби вспомнил о письме, что лежало у него в кармане, и только сейчас понял ценность этого исторического документа.
«Джеффри Уиллоуби, форт Газраэль.
Если вы готовы к переговорам, приходите к минарету Шайтана. Будьте один. Сопровождающих оставьте возле входа в ущелье. Их никто не тронет, но если какому-нибудь оракзаи вздумается последовать за вами в ущелье, он будет убит.
Фрэнсис К. Гордон»
Кратко и по существу. Так значит, переговоры? Этот человек принял на себя роль генерала, который ведет регулярную войну. А Уиллоуби, вне всякого сомнения, считает не бескорыстным арбитром, а дипломатом, работающим в интересах противоположной стороны.
— Мы должны попасть в Ущелье Минарета, — сказал Уиллоуби.
Бабер-Али повернулся и указал на темную расщелину.
— Вот вход в него.
— Отлично. Ждите меня здесь.
Сулейман спешился и ослабил подпругу. Пуштуны неуклюже спускались по склону, крепко прижимая к себе винтовки и внимательно осматривая каждый овраг и каждую трещину. Где-то внизу, в ущелье, притаился Гордон со своими неистовыми воинами. И суровых оракзаи охватывал страх. До Хорука оставалось несколько миль. По воле этого англичанина они оказались в самом сердце территории, за которую шла кровавая борьба. То один, то другой оборачивался и смотрел на северо-запад. Там, на расстоянии двух переходов, находился Куррам — поселение африди.
Бабер прикусил губу. Гнев боролся в нем с сомнениями и тревогой.
— Ты пойдешь один, сахиб?
Уиллоуби натянул поводья и кивнул.
— Но он убьет тебя!
— Не думаю.
Уиллоуби прекрасно знал, что старый оракзаи и на пушечный выстрел не подойдет к Гордону, если не получит гарантию полной безопасности.
— Заставь этого пса согласиться на перемирие! — неожиданно рявкнул Бабер-Али. Гнев наконец-то прорвался сквозь маску напускной вежливости. — Клянусь Аллахом, эта усобица для Афдаль-хана — словно шип в боку, и для меня тоже!
— Посмотрим!
Уиллоуби стукнул коня пятками по бокам и мелкой рысцой двинулся вниз по ущелью. Англичанин сидел в седле неуклюже и грузно покачивался, пробковый шлем подскакивал при каждом толчке, словно хотел соскочить с головы, — словом, он мало походил на героя и являл собой довольно комичное зрелище. Однако пуштуны, которые неотрывно смотрел ему вслед, пока пробковый шлем не скрылся за поворотом каньона, не смеялись.
Спокойствие Уиллоуби было в общем-то напускным, хотя он не испытывал ни страха, ни волнения. Но все-таки он был человеком. Предстоящая встреча с Аль-Бораком будоражила его воображение… вернее, наводила на кое-какие размышления.
Глава 2
ЧЕЛОВЕК С БЕСШУМНОЙ ПОХОДКОЙ
Имя Аль-Борака упоминалось во множестве рассказов и легенд, которые передаются из уст в уста в караван-сараях и на базарах от Тегерана до Бомбея. А в течение последних трех лет — и в тех слухах, которые доходили до Хайберу, слухах о жестоких сражениях среди некогда пустынных холмов. По слухам, именно он был тем белым человеком со свирепым взглядом, который утверждает свою власть над местными племенами.
Британия не намеревалась вмешиваться в эти усобицы, пока последний камень, брошенный Гордоном в лужу афганской политики, не забрызгал грязью двери иностранных дворцов. Вот о чем размышлял Уиллоуби, пока его жеребец осторожно спускался по дну извилистого Ущелья Минарета. Этот Гордон — просто предатель, что бы о нем не говорили. Обычно местные жители презирают белых, которые остаются жить среди них, но Гордона уважали даже враги, и, похоже, не только как бойца. Бойца… Кажется, Гордон родом с юго-западной границы Соединенных Штатов и еще до того, как подался на Восток, заслужил репутацию превосходного стрелка.
