Маргарита нашла медное яйцо в магазине Миллера, в куче всякого барахла, когда вместе с матерью и теткой совершала еженедельный обход антикварных лавок. Магазин Миллера находился недалеко от их дома на озере Отти, как раз по дороге с парома Ридо, и считался одним из лучших в округе.
Яйцо с его не совсем понятным содержимым стоило два доллара. Хотя оно выглядело довольно потертым и плохо развинчивалось, а птичка внутри, если приглядеться, не так уж походила на птицу, а, скорей, смахивала просто на комок темной глины с чем-то вроде клюва, Маргарита все же купила яйцо.
Пока Арнольд не заговорил с ней, она и не подозревала, что он - желание.
- Что значит: ты - желание? - переспросила она его тихим шепотом, чтобы родители не решили, будто она начала разговаривать во сне. - Что-то вроде джинна из лампы?
- Что-то вроде.
Это было очень странно! Арнольд лежал у нее на ладони - неподвижный комок темной глины, и хотя он чем-то походил на птицу, но, конечно, был неживой. Это являлось очевидным фактом, как любил выражаться ее отец. Но с другой стороны, кто-то же явно разговаривал с Маргаритой - тихий голос приятно жужжал у нее в голове.
«Наверно, снится», - подумала Маргарита.
Она подергала свою обесцвеченную прядь, затем смахнула ее со лба и нагнулась к глиняному комочку, чтобы получше его разглядеть.
- И какое же мое желание ты можешь выполнить? - спросила она наконец.
- Задумай что-нибудь, что только захочешь, и я все выполню.
- Все, что угодно?
- Ну, в разумных пределах.
Маргарита понимающе кивнула. С этим выражением она была слишком хорошо знакома. Из-за этих «разумных пределов» она обесцветила перекисью только одну прядь волос вместо того, чтобы выкрасить всю шевелюру в разные цвета радуги, как ее приятельница Тина, или сделать прическу под названием «ирокез» - такую, как у Шейлы. Если помыть голову, высушить волосы и не обращать внимания на обесцвеченную прядь, то у нее самая обычная короткая стрижка. Но не зря она носит в сумочке маленький тюбик геля - когда ей надо встретиться с подружками в торговом центре, волосы у нее на голове торчат в разные стороны, как пружины. Противно только каждый раз, когда возвращаешься домой, напяливать сверху шляпу, а потом тайком смывать этот гель.
Может, ей и пожелать что-нибудь такое? Чтобы она могла разгуливать в любом виде, как ей вздумается, и никто бы на это ей не пенял. Правда, жаль расходовать чудо на такие мелочи. Наверно, надо попросить кучу денег и бриллиантов. Или чтобы можно было загадать еще сотню всяких желаний.
- А почему можно загадывать только одно желание? - спросила Маргарита.
- Потому что я так устроен, - ответил Арнольд, - я - одно маленькое желание.
- Но джинны и волшебные рыбки всегда предлагают загадать три желания. И вообще во всех сказках всегда разговор идет о трех желаниях. Я думала, так полагается.
- Там, откуда я, не так.
- А откуда ты?
На какой-то момент наступило молчание, а потом Арнольд тихо прошептал:
- Трудно сказать.
Маргарита даже сконфузилась. Голос, шелестящий у нее в голове, был такой грустный, и ей сделалось стыдно, что она жадничает.
- Послушай… - проговорила она. - Я вовсе не хотела ничего у тебя клянчить… ну, сам понимаешь…
- Да ладно, - ответил Арнольд. - Просто когда надумаешь, что пожелать, скажи мне.
И у Маргариты вдруг возникло такое чувство, будто что-то вылетело у нее из головы, будто она что-то забыла и не может вспомнить, и тут она сообразила, что это Арнольд упорхнул куда-то, где он был раньше, пока она не раскрыла яйцо.
Она снова завернула глиняный комочек в выцветший бархат и спрятала в яйцо. А яйцо положила под подушку и уснула.
Весь следующий день Маргарита только и думала о медном яйце, глиняной птичке и обо всех тех чудесах, которые она могла бы себе пожелать. Ей хотелось открыть яйцо сразу, как только она проснулась, но все не выдавалось подходящего момента. После завтрака пришлось идти с отцом рыбачить, потом бродить с матерью по антикварным лавкам в Перте, потом она купалась со Стивом, который жил через, два коттеджа от них и так же, как Маргарита, увлекался панк-роком, только, наверно, по другим причинам. Яйцом Маргарите удалось заняться, лишь когда наступило время ложиться спать.
- А что будет с тобой после того, как я загадаю свое желание? - спросила она, вынув Арнольда из яйца.
- Я улечу.
Маргарита сразу спросила: «Куда?» и спохватилась, что спрашивать не стоило. Но на этот раз Арнольд не расстроился.
- Стану желанием кого-нибудь другого, - ответил он.
- А потом?
- Ну, после того, как кто-то другой загадает свое желание, перейду еще к кому-нибудь, потом еще и еще.
- Наверно, это здорово надоедает?
- Нет, что ты! Я знакомлюсь с такими интересными людьми!
Маргарита почесала нос. Ее как раз за самый его кончик укусил комар, и девочка казалась самой себе Пиноккио, только что лгунишкой не была.
- И ты всегда был чьим-нибудь желанием? - опять не подумав, спросила она.
Тут голос Арнольда стал таким тихим, словно в голове у Маргариты водили перышком.
- Помню, что когда-то… очень давно… я кем-то был.
Маргарита склонилась над глиняным комочком еще ниже, будто от этого могла его лучше слышать, и вдруг ей показалось, что Арнольд очнулся от забытья.
- Ну что, ты решила, какое желание хочешь загадать? - деловито спросил он.
- Не совсем.
- Ладно, решишь - позови меня, - сказал Арнольд и исчез.
Маргарита вздохнула и спрятала птичку в яйцо. Все получалось совсем не так, как должно было быть. Ей следовало захлебываться от восторга, что она может загадать любое желание, любое А она испытывала угрызения совести, что расстраивает Арнольда. Если вдуматься, решила она, этот Арнольд довольно мрачный джинн.
Засыпая, она гадала, как выглядит Арнольд, когда куда-то исчезает, покидая ее, - так же, как ее глиняная птичка? Его щекочущий, хрипловатый голосок почему-то не вязался с комочком, лежащим в яйце. Маргарите казалось, что она никогда не узнает, какой же он на самом деле.
Лето шло, и они с Арнольдом стали закадычными друзьями, хотя дружба эта была, конечно, странной. Маргарита привыкла всюду носить яйцо с собой, оно лежало в маленьком стеганом холщовом мешочке, который висел у нее через плечо. Когда выдавался удобный момент, Маргарита вынимала Арнольда из его убежища, и они болтали обо всем на свете.
Арнольд, как выяснила Маргарита, знал массу такого, чем, по ее представлению, джинны интересоваться никак не должны. Он мог перечислить все музыкальные группы, пересмотрел, по-видимому, все лучшие фильмы и рассказывал такие истории, слушая которые Маргарита либо не могла удержаться от смеха, либо ночью, лежа под одеялом, стучала зубами от страха. Он был для нее таким идеальным другом, какого только можно пожелать, правда, если не лезть к нему с расспросами о его прошлом. Сама же она ловила себя на том, что рассказывает ему все, чего не сказала бы никому другому.
