А на них охочусь я.
Но даже то, что я не даю им совершить их грязные делишки, приносит мне теперь мало радости. Уж слишком я одинока. Дело не в том, что мне ни с кем не подружиться. С тех пор как меня превратили, с этим нет проблем. Дело в том, что у меня больше нет опоры, нет нормального прибежища. Ни дома нет, ни семьи. Есть только эта квартира, моя работа в кофейной лавке и моя охота. И сблизиться я ни с кем не могу, даже если кто-то мне приглянулся. Ведь я тут же вспоминаю, что буду такой, как сейчас, всегда, а они начнут стареть и умирать. Иногда мне чудится, что я так и вижу, как это происходит, вижу, как умирают клетки, как люди стареют. Если б я жила дома, пришлось бы мне наблюдать, как это происходит с Кэсси и с родителями, так что домой возвращаться нельзя.
И вот я решила отыскать ту женщину, которая меня превратила.
Это оказалось трудней, чем я думала. Я даже не представляла, с чего начать. Почти весь декабрь и январь я проторчала вблизи Гуманитарного центра, ведь она выискала меня там после концерта. Два месяца я рыскала по клубам и концертам, считая, что скорей всего мне может повезти в таких местах. «Зэпход Библеброкс 2» закрылся в конце ноября, а «Бэрримор» - он недалеко от меня - до сих пор работает, так что я наведываюсь туда почти каждый вечер. Скольжу мимо швейцара, как невидимка. Мне действительно удается быть почти невидимой - не спрашивайте, как это делается. Может, поэтому мне и не найти мою незнакомку, но слежку я не бросаю.
Я часто бываю в районе рынка, заглядываю в «Рэйнбоу», «Меркюри Лэндж» и в другие такие же крутые местечки. Мне кажется, она могла бы проводить время там.
В начале декабря я ходила на концерты классической музыки в Национальный центр искусств. Забиралась даже подальше - в Центр Корела. Ездила иногда на концерты в Уэйкфилд, в гостиницу «Черная овца».
Но моего скудного жалованья в кофейной лавке и мизерных чаевых не хватало, чтобы покрывать такие расходы, и я начала пробавляться кошельками моих жертв, лишая их не только крови, но и денег. И тут уж мое чувство собственного достоинства упало до нуля: мало того, что меня донимала депрессия, мало того, что никаких сдвигов в поисках моей незнакомки не наблюдалось, так я еще стала низкопробной ворюгой, не говоря уж о том, что и убивать мне нет-нет да случалось. Пришлось, например, прикончить еще одного парня: узнав, что он насилует свою сестренку, я до того рассвирепела, что выпила у него сразу всю кровь. И что странно, при этом я внушаю всем доверие, я ведь вижу, как ко мне относятся, и понимаю, что пока еще умею владеть собой. Но в душе у меня такой раздрай, что иногда я дивлюсь, как выдержала еще один день и не свихнулась. Я чувствую себя до того невезучей!
И так будет со мной всегда?
Одна только Кэсси что-то почуяла.
- Что с тобой? - спросила она, когда я зашла к ней на рождественских каникулах.
- Ничего, - ответила я.
- Ну еще бы! То-то ты как в воду опущенная каждый раз, как я тебя вижу. - Она отвела глаза, а когда снова посмотрела на меня, между бровей у нее была маленькая морщинка. - Это все из-за меня, да? Потому что я не захотела стать… такой же… как…
- Как я, - договорила я за нее. - Чудовищем.
- Ты не чудовище.
- А кто же я? То, чем никто ни за какие деньги не согласился бы стать.
- Тебя же не спрашивали, - возразила Кэсси.
- Вот именно. И тебя я ни в чем не виню. Кто бы, когда бы захотел стать такой, как я?
Она не нашлась что сказать, и я тоже.
И вот однажды в морозный январский вечер я шла домой с работы и за окном ресторана «Королевский дуб» увидела ее. Я остановилась и стала разглядывать ее через стекло. Как и в первый раз, меня поразила ее броская красота и то, что никто, кроме меня, вроде бы этого не видит и не обращает на нее внимания… Она поманила меня, и я вошла. В этот вечер она была одета стильно, но просто - джинсы, черный свитер из хлопка, ковбойские сапоги. Наверно, как и я теперь, она не ощущает холода, однако на спинке ее стула висело зимнее пальто. Перед ней стоял стакан, наполовину наполненный янтарным пивом.
- Присаживайся, - пригласила она, кивнув на свободный стул напротив.
Я села. Я не знала, куда девать руки, куда смотреть. Мне хотелось неотрывно глядеть на нее. И хотелось казаться невозмутимой, будто ничего необычного не происходит. Но это было не так…
- Я вас искала, - сказала я наконец.
- И нашла.
Я кивнула. Не обращая внимания на усмешку в ее глазах, я начала свои расспросы:
- Мне нужно узнать…
- Нет, нет, не говори ничего, - перебила она меня. - Дай-ка я сама предположу… Ты захотела превратить в себе подобного кого-то из своих лучших друзей, а может, брата или сестру, но они отказались, и ты поэтому почувствовала себя чудовищем, хотя лишаешь крови только негодяев. Но тебе это больше не кажется оправданным. И теперь ты хочешь со всем покончить. Или узнать у меня, почему я выбрала именно тебя.
Сама того не замечая, я кивнула.
- Через такое мы все проходим, - сказала она. - Но рано или поздно - если уцелеем - мы привыкаем к тому, что все связи с прошлым прерваны - с родными, с друзьями, с понятиями о том, что хорошо и что плохо. Мы становимся теми, кем и должны стать. Хищниками.
Я подумала о Кэсси, которую хотела тоже превратить в вампира, и мне сделалось нехорошо. До сих пор я воспринимала ее отказ как личную обиду. Но тут я порадовалась, что из нас двоих хотя бы у нее хватило ума устоять. Довольно того, что одна из нас - чудовище.
- А если я не хочу быть хищницей? - спросила я.
Женщина пожала плечами:
- Тогда ты умрешь.
- Я думала, вампиры не умирают.
- В общем, это верно, - согласилась она. - Но и мы не совсем неуязвимы. Мы моментально излечиваемся, это верно. Но это основано на генетике. Мы не страдаем от болезней, переломов и врожденных дефектов. Но если мы попадем под машину, если пуля или кол пробьют нам сердце или голову, от таких повреждений наши способности к исцелению нас не спасут и нам грозит смерть. Напрасно стараются все эти киношные Ван Хельсинги и девчонки-командирши в мини-юбках, гоняющиеся за нами, чтобы нас уничтожить. С нами все проще: достаточно неправильно перейти улицу.
- Почему вы выбрали меня?
- А почему бы и нет?
Я молча уставилась на нее.
- О, только не надо все так драматизировать. Я понимаю, тебе хотелось бы услышать какую-то вескую причину, ну, вроде того, что я углядела в тебе нечто особенное, некие знаки судьбы. Но по правде говоря, мне просто захотелось развлечься.
- Значит, это был просто… каприз?
- Отвыкай ко всему относиться так серьезно, - сказала она. - Мы - особые существа. Старые правила писаны не про нас.
- Значит, вы просто что захотите, то и делаете?
