«Кажется, они довольно пугливы. Я думаю, эти радиопомехи, которые они издают, и есть их язык, но я не поняла ничего».
«Возможно, это потому, что мы из двух разных операционных систем».
«Чего-чего?»
«Ну, понимаешь, это как если бы Windows PC попробовала пообщаться с iMac».
«Я понятия не имею, о чем ты».
«Это как жители разных стран, которые не понимают друг друга».
«Даже если шум, который я слышала, действительно язык, — мысленно передаю я ей, — только ли тебя дух послал в Условный Мир?»
«Куда?»
«Туда, где мы с тобой встретились, — в тот мир, который Кристи называет Миром Как Таковым. Я просто думаю, не послал ли дух туда еще кого-нибудь, кроме тебя?»
«Я никогда не задумывалась об этом. Они мне были бы как братья и сестры. — Она замолкает на несколько секунд, потом говорит: — Но если „Вордвуд“ и послал еще кого-нибудь, надеюсь, что их он подготовил лучше, чем меня».
«Если ты была первой, то он, возможно, набирался опыта, пока ты… что? Пока ты не перестала снабжать его информацией?»
«Это двусторонняя связь, — отвечает Саския. — У меня тоже был доступ ко всему, что есть в „Вордвуде“. Это было странно и жутковато, но очень полезно. Я, например, могла рассказать все-все о шоколаде, но не знала, каков он на вкус».
«Сейчас нам бы это пригодилось».
«Ты о шоколаде?»
«Да нет, я о подробной информации».
«А-а-а».
Я снова бросаю взгляд на лес:
«Слушай, нам надо двигаться. Ты готова отправиться на разведку?»
«Пожалуй…»
Я иду вперед, разгоняя взглядом какие-то тени между деревьями. Должно быть, опять призраки. Чувствую опасность.
Что-то меня беспокоит.
Подлесок негустой — этот лес слишком старый, чтобы сквозь толщу его крон проходил хоть какой-то свет. И тут… я не могу удержаться от смеха. Дотронувшись до коры одного из деревьев, я обнаруживаю, что она состоит из сросшихся микросхем. Неужели эта штука растет?
Я уже собираюсь спросить у Саскии, что она думает по этому поводу, как вдруг краем глаза замечаю какое-то шевеление — как будто кто-то юркнул за дерево. Похож на человека — тоже черно-белый, конечно, но все-таки обладающий большей плотностью, чем те призраки, которых я видела раньше.
«Ты видела?» — спрашиваю я и тут же понимаю, что это дурацкий вопрос.
Разумеется, она видела. Она видит все, что вижу я.
«Похоже на человека».
«Если мне удастся поймать его, может, он расскажет нам что-нибудь об этом месте…»
«Осторожно, — говорит Саския. — Вспомни, к чему привел твой последний храбрый поступок».
«Помню, помню. Но ведь теперь нам терять нечего, верно?»
«Но…»
«Не волнуйся. Что-что, а это я делать умею».
Это правда. Я веду активный образ жизни, и это удивляет многих, кто, подобно Кристи, видит во мне хрупкое существо. Я всегда была скорее сорванцом, чем скромницей. Может быть, потому, что начала свою жизнь мальчиком.
Я продолжаю идти вперед, как будто ничего не заметила, а сама постепенно и осторожно меняю курс, пока не оказываюсь наконец у того дерева, за которым он прячется. Он стоит спиной ко мне, но чует меня и хочет повернуться. Слишком поздно. Я бросаюсь на него, толкаю плечом, валю на землю и падаю сверху.
Я, конечно, сильнее, чем кажусь, но он, безусловно, крупнее меня. Ему удается меня сбросить. Он пятится на четвереньках, пока не упирается в очередное дерево из микросхем.
— Не бейте меня! Не бейте меня! — кричит он.
Я поднимаю руки ладонями наружу.
— Я вовсе не собираюсь тебя бить, — говорю я. — Почему ты решил, что я собираюсь бить тебя?
— Ты прыгнула на меня, разве не так?
— Да, но ты следил за мной.
— Я не следил, я… просто наблюдал.
— То есть, иначе говоря, следил.
— Я просто пытался вычислить, кто ты, — быстро говорит он. — Понять, опасна ли ты.
— Ну и как? — спрашиваю я. — Опасна?
— Боже мой, откуда я знаю!
Судя по его глазам, ему кажется, что опасна, и я пока не намерена разубеждать его.
Он состоит из плоти и крови, но тоже бесцветен. По чертам лица и более темному, чем у меня, оттенку кожи я понимаю, что в нем течет африканская кровь. Лет двадцать пять, симпатичный. Немного дерганый, но, думаю, это от неожиданности всего происходящего. В спокойной обстановке он, может быть, совсем не таков.
«По крайней мере, мы его понимаем», — говорит Саския.
«А ты не заметила, что когда он говорит, то немного фонит? Как будто ты вот-вот поймаешь станцию, но еще не нашел нужной частоты».
«А у других призраков тоже так было?»
«Нет, я ни слова не могла разобрать из того, что они говорили, — если, конечно, они что-нибудь говорили. И к тому же этот парень гораздо… плотнее их».
— Кто ты? — спрашиваю я громко.
— Меня зовут Джексон. Джексон Харт.
— Ты здесь живешь, Джек?
— Я предпочитаю, чтобы меня называли Джексон.
— Ладно, Джексон. Так ты живешь здесь?
Он мотает головой.
— Тогда откуда ты?
— Я из Ньюфорда. Я…
Звук его голоса слабеет, когда он поворачивает голову, чтобы прислушаться к чему-то. Я тоже слышу это.
«Какой странный звук», — говорит Саския.
«Да, по-моему, тут что-то серьезное».
Не могу понять, что это такое. Звук не очень высокий, но есть в нем нечто от скрипа ногтя о стекло плюс… какое-то влажное подвывание, если можно так выразиться. В общем, это надо слышать. И еще некоторое шипение, как будто вода закипает.
— О господи! — говорит Джексон. — Это пиявки.
Еще когда я толкнула его, в его глазах появилась паника, а теперь в них был настоящий тихий ужас.
— Пиявки?
— Я так их называю, — говорит он. — Земляные пиявки. — Он бросает еще один тревожный взгляд туда, откуда доносится звук, потом опять поворачивается ко мне. — Я не знаю, кто ты и что здесь делаешь, но ты точно не захочешь встретиться с ними. А учитывая, как ты выглядишь, они сразу на тебя набросятся.
— Что значит — как я выгляжу?
Он вытягивает вперед свою черно-белую руку и указывает на мою:
— Ты — в цвете и этим выделяешься в этом черно-белом мире.
— Да, но…
— Нет времени объяснять. Просто делай как я.
И он вцепляется руками в проволочную траву, вырывает целые пригоршни свалявшихся проводов, микросхем и того, что очень напоминает тонкие маленькие листы металла, но только гораздо гибче.
