— Всё равно, — продолжила Барб. — Мы с тобой знакомы уже давно. Человек с твоим лицом не был Джоном. Но даже если бы он был тобой, его поведение лишало его прав на то, зачем он пришел. Ему следовало оставить свое высокомерие за дверью.
— Но как же картина...
Барб покачала головой, как бы говоря, что Джону следовало знать ее лучше.
— Я всё время ожидала чего-то подобного, — сказала она. — Как только я поняла, что всё это правда — картины-врата, другой мир и всё прочее — и осознала, насколько важна для твоей жизни эта картина, я догадалась, что рано или поздно что-то должно произойти. Угроза исходила не только от Рашкина, но и от любого другого врага.
— Ты считаешь, что у меня так много врагов?
— Поскольку Рашкин может вызывать тебе подобных в этот мир, то врагов у тебя ровно столько, сколько существ он вызовет.
— Думаю, ты права. Но даже если ты разгадала уловку Биттервида, это не объясняет, как я оказался здесь.
— Это просто. Я написала другую картину. Скопировала полотно, при помощи которого Изабель обеспечила твой переход, а потом поверх этой картины выполнила копию своей работы.
— Значит, у меня был еще один двойник? — спросил Джон, явно расстроенный этим выводом.
Достаточно и одного Биттервида. Хотя, поскольку автором картины являлась Барб, можно было предположить, что у второго двойника не было дурных намерений в отношении его. Но Барб снова отрицательно покачала головой:
— Нет. Прежде чем начать работу, я всё обдумала. Немного потренировавшись, я обнаружила, что картину-переход можно выполнить таким образом, чтобы дверь в иной мир приоткрылась лишь чуть-чуть. Достаточно для того, чтобы ощутить влияние потустороннего мира, но не так широко, чтобы кто-то мог осуществить переход.
— Так, значит, Рашкин вместо меня...
— Получил только твое эхо, — закончила Барб. — Или лишь привкус иного мира, и ничего больше.
Джон с нескрываемым восхищением посмотрел на свою подругу. Интересно, что произошло после его исчезновения из заброшенного дома в Катакомбах? Рашкин разрезал полотно и впитал в себя дух подделки. Теперь он уверен, что Джон мертв. Вряд ли Рашкин почувствовал себя намного лучше после такого незначительного подкрепления, но он не сомневается, что уничтожил сущность Джона.
— Ты спасла мне жизнь, — произнес Джон. Барб вспыхнула от смущения и отвела взгляд:
— Так получилось само собой.
Но Джон был уверен в обратном. Барб, как и Изабель, иногда слишком скромно оценивала свои способности. Иногда он изумлялся, как каждая из них осмеливается писать картины, ведь сам факт нанесения мазков на холст подразумевает наличие здоровой самоуверенности, что никак не соответствовало поведению девушек в повседневной жизни.
Сидя рядом с ним, Барб сделала еще один глоток чаю и поставила чашку на пол. Она оперлась спиной на подлокотник дивана, подтянула колени к груди и уткнулась подбородком в сложенные руки.
— Значит, Рашкин всё же вернулся, — задумчиво произнесла она.
— Собственной персоной, — подтвердил Джон.
— А я надеялась, что он умер.
«Если бы создатель не был защищен от нападения таких, как я, — подумал Джон, — так бы и случилось».
— Пока он может питаться нами, — произнес он вслух, — он будет жить вечно.
Барб вздохнула. Джон заметил, как напряглись ее руки, и понял, что девушка вспоминает время, проведенное в мастерской Рашкина.
— Так что задумал этот подлец на сей раз? — спросила Барб.
Слушая Джона, она напряглась еще сильнее — но теперь от мысли о выпавших на долю Изабель страданиях. Джон рассказывал о том, как Рашкин появился на пороге мастерской в Катакомбах, как вдруг неожиданно выпрямился и замолчал, забыв о собеседнице. Благодаря связи с Изабель он понял, какое решение она приняла. Перед мысленным взглядом мелькнуло лезвие складного ножа у самого ее горла.
— Нет! — закричал Джон, как только нож скользнул по коже.
Его голос расколол тишину мастерской. Барб вздрогнула, словно от удара.
Она наклонилась вперед и схватила Джона за руку:
— Что случилось?
Его губы шевельнулись, но Джон не смог вымолвить ни слова. Чудовищность происходящего сделала его немым и беспомощным. Он закатил глаза, по спине потекла струйка пота.
— Джон, — снова окликнула его Барб.
Он наконец смог сфокусировать взгляд на ее лице, но, прежде чем что-либо объяснить, Джон исчез, оставив после себя лишь легкое дуновение ветра, коснувшееся лица Барб и растрепавшее ее волосы.
Она бессильно уронила руку на колено и уставилась на распахнутую дверь кладовой. Его картина все еще находилась там, в этом она была уверена. Но если Джон исчез...
Барб внезапно испугалась мысли, что кто-то сумел проникнуть в квартиру и выкрасть полотно, пока они разговаривали сидя на диване. Она вскочила на ноги и пересекла комнату. На пороге кладовой Барб щелкнула выключателем, и помещение залил голубоватый свет. Она быстро вошла внутрь и начала перебирать картины. Отыскать полотно Джона не составило труда. Барб взяла картину и отнесла ее в комнату под более яркое освещение. После недолгого осмотра у Барб не осталось никаких сомнений, что перед ней действительно подлинник «Сильного духом», скрытый под нарочито грубыми мазками маскировочного слоя.
Джон говорил ей, что те, кто был вызван из другого мира, способны возвращаться к своим картинам-переходам со скоростью мысли. Но полотно здесь. Перемещения возможны только в одном направлении.
Барб прижала картину к груди и грустно посмотрела на опустевший диван. То, что произошло на ее глазах, казалось невероятным. Но Джон исчез. Она держала в руках его картину-переход, но в комнате, кроме нее самой, никого не было.
— Ах, Джон, — тихо сказала Барб, не в силах унять дрожь в голосе. — Что с тобой случилось на этот раз?
XII
Осуществить свое решение оказалось совсем не трудно. Оно ведь было таким верным, таким... неизбежным. А Кэти тоже ощущала это перед смертью?
Время словно остановилось. Стремительное движение Алана распалось на серию отдельных эскизов, совсем как на занятиях по рисованию. На его лице застыло выражение ужаса и отчаяния, а сам прыжок сквозь ставший густым и тягучим воздух занял целую вечность. Они оба понимали, что слишком поздно. Алан дотянулся до Изабель и выбил из ее руки нож уже после того, как острое лезвие полоснуло по горлу. Теплый поток хлынул на плечи и грудь девушки.
Не в силах остановиться, Алан продолжал двигаться по инерции. За его плечом мелькнуло окаменевшее от ужаса лицо Марисы. А потом от толчка Алана Изабель сильно ударилась о стену затылком и только тогда ощутила боль.
Она успела почувствовать на плече пальцы Алана, скользившие по пропитанной кровью ткани. Изабель видела, что он что-то кричит, но шум в ушах не позволял разобрать слова, да она и не хотела их понимать. Перед ней возникло бескрайнее темное море, и девушка погрузилась в его глубины. Там не было боли. Не было Рашкина. Только покой.
