Татьяна сжалась в комок и вроде бы в самом деле лишилась
чувств. Пока я соображала, что с ней делать, Антон подошел, выдвинул ящик
стола, взял женщину за руку и придавил ее ладонь своею так, что ее пальцы
свисали вниз как раз в открытый ящик. Я хмуро покосилась на своего спутника,
прикидывая, способен ли он сломать женщине пальцы или только пугает? По виду ни
за что не угадаешь, на всякий случай я придвинулась ближе. Татьяна приоткрыла
глаза, посмотрела на свою беззащитную ладонь и смертельно побледнела.
— Так, два раза я не спрашиваю, — прорычал
Антон. — Где соседка?
— Я только телефон знаю, — торопливо ответила
Татьяна, продиктовала номер, свободной рукой схватила чашку и в два глотка
выпила воду.
— Отпусти ее, — нахмурилась я. Антон отошел в
сторону. — Вы ведь близкие подруги? — Женщина кивнула. — Почему
она прячется?
— Витька пропал. Лерка говорит — его убили. Она боится.
Вот и сбежала от греха, а я-то дура… — В голосе было больше обиды, чем страха,
и слезы Досады выступили на ее глазах. — Лерка предупреждала, чтоб я
никому. А если кто спрашивать будет, ей сообщить…
— Кто-нибудь спрашивал?
— Что?
— Спрашивал ее кто-нибудь, кроме нас? — терпеливо
повторила я.
— А… нет, никто. Все тихо, спокойно. А Витька пропал.
Видно, Лерка права, и его вправду того…
— А с чего Лерка взяла, что он… того? — спросил
Антон.
— А как же, ушел, и все. Ни на работе, нигде. Разве так
бывает?
— Может, он с любовницей сбежал?
— С этой рыжей? Нет. Она в городе была, ее видели уже
после того, как Витька исчез.
— Рыжая? — заинтересовался Антон. — Кто
такая, имя знаешь?
— Нет, — перепугалась Татьяна и спрятала руки за
спину. — И Лерка не знает, ей кто-то сказал, что у Витьки на стороне
любовь, рыжая — это точно, а конкретно ничего. А мне ее имя и вовсе без
надобности.
Антон некоторое время молча разглядывал женщину, дожно быть,
прикидывая, что еще спросить, и наконец изрек:
— Если адрес знаешь…
— Не знаю, — зачастила она, качая головой и сжав
пальцы в кулак. — Честно, не знаю, Лерка боялась и даже мне не сказала.
Терять попусту время не стоило, я прошла к телефону и
перерезала провод, вернулась в комнату и сказала, кивнув на женщину:
— Надо ее связать.
Антон посуровел, приняв мое вмешательство за оскорбление: и
в самом деле, чего это я указываю такому крутому парню? С перепуганной
девчонкой он и сам как-нибудь справится. Заглянув в один из ящиков стола, Антон
извлек бечевку и связал Татьяне руки, а из кухонного полотенца соорудил кляп.
Когда мы уходили, женщина выглядела не слишком счастливой, но отчетливо с
облегчением вздохнула.
— Как мы найдем эту Леру? — спросила я, когда мы
вновь оказались в машине.
— Попробуем установить адрес по номеру телефона.
— А это возможно? — Вновь тот же взгляд в ответ.
Наверное, я много болтаю, наверное, стоит молчать как рыба и бегать за этим
типом, точно собачонка на поводке, а радость от созерцания его спины выражать
вилянием хвоста или за неимением такового робким повизгиванием.
— Есть на удивление простой способ, — вдруг
ответил Антон, когда я про свой вопрос и думать забыла, и добавил:
— При условии, что нам повезет, конечно.
Миновав проспект, мы свернули к Главпочтамту, здесь Антон
притормозил и, не сказав ни слова, покинул машину. Я прикидывала, что ему могло
понадобиться в этом месте, а завидев в его руках телефонную книгу города, когда
он вновь появился, тяжко вздохнула:
— Способ действительно простой, но при этом страшно
утомительный. И еще вопрос, обнаружим ли мы в этом талмуде нужный телефон.
Проехав чуть дальше и приткнувшись в тени разросшейся
акации, мы принялись осваивать справочник, разделив его примерно на одинаковые
части.
Честь открытия принадлежала мне. Где-то на двадцатой минуте,
когда меня уже начинало мутить от цифр, я обнаружила нужный номер.
Зарегистрирован он был на имя Зельцмана П. В., проживающего на улице Южной, дом
пять.
— Южная? Это где-то в пригороде, — кивнул Антон и
начал разворачиваться.
Южная была одной из немногочисленных улиц так называемой
Осиповки — когда-то это была деревня, но уже лет пять она находилась в черте
города, однако продолжала выглядеть дачным поселком, хотя добраться сюда можно
троллейбусом и всего минут за двадцать. На машине мы преодолели расстояние за
десять минут и вскоре выезжали на Южную.
Слева пятиэтажные дома с одинаковыми застекленными лоджиями
и чахлыми деревцами, справа частный сектор, сады, цветы в палисадниках,
подметенные дорожки и лай собак из-за заборов. При мысли о собаках я
поморщилась. Улица плавно заворачивала к реке, мы свернули и увидели дом номер
пять, низкий заборчик, калитку. К крыльцу вела выложенная плиткой тропинка. Мы
проехали еще метров триста и остановились.
— Войдешь через калитку, — сказал Антон. —
Позвонишь, если она здесь, наплети что-нибудь, мне понадобится минут десять.
— А если она не одна? — забеспокоилась я, имея в
виду какого-нибудь добермана.
— Мне еще раз повторить?
— Без надобности.
Я направилась к калитке, мысленно вынося приговор мужской
половине человечества, все они… неумные люди. Толкнула калитку, и она легко
поддалась. Каждое мгновение ожидая появления четвероногого друга, я прошла к
крыльцу, поднялась на ступеньки и позвонила. В доме стояла тишина, так что я
даже подумала, что явились мы сюда напрасно. Если Лера и пряталась здесь, то
успела сбежать. Не буду утверждать, что это особенно огорчило меня, по моему
мнению, мы напрасно теряем драгоценное время, однако я продолжала давить на
кнопку звонка и даже заглянула в окно, пытаясь что-нибудь рассмотреть сквозь
тюлевую занавеску.
В этот момент дверь совершенно неожиданно распахнулась, и я
увидела Антона.
— Здесь есть черный ход, — милостиво пояснил он,
захлопнув за мной дверь. Он провел меня по длинному коридору в одну из комнат,
дверь в которую была распахнута настежь. На широкой кровати сидела женщина и
разглядывала свои руки, особо испуганной она не выглядела, скорее отчаявшейся.
Рядом лежал открытый чемодан, разбросанные в спешке вещи.
Стало ясно: после звонка соседки Лера, поразмыслив немного, решила сменить
пристанище. Мудрое, но несколько запоздалое решение.
