До возвращения старухи оставалось еще немало времени, и Тип отправился в низину за домом собирать орехи.
Но на этот раз старая Момби вернулась раньше обычного. У Кривого Колдуна, который жил на высокой горе, ей удалось выторговать несколько важных колдовских секретов. Заполучив таким образом три новеньких заклинания, четыре волшебных порошка и кое-какие травки, обладающие чудодейственной силой, она торопилась домой, чтобы испытать свои приобретения в деле.
Момби так задумалась, что, заметив на повороте дороги какого-то человека, кивнула ему, почти не глядя, и буркнула:
— Добрый вечер.
Человек, однако, молчал и не шевелился. Внимательно приглядевшись, она заметила, что вместо головы у него тыква, над которой основательно потрудился перочинный ножик Типа.
— Э-ге! — только и смогла произнести Момби, задохнувшись от возмущения. — Опять эти фокусы негодного мальчишки! Ну ладно же. Ла-адно. Я тебе задам трепку, я тебе покажу, как меня пугать!
В гневе она замахнулась клюкой на весело улыбающуюся тыкву, но внезапно в голову ей пришла мысль, и поднятая клюка застыла в воздухе.
— Да это же отличный случай испытать новый порошок! — воскликнула она — Сразу узнаем, добротный ли товар продал Кривой Колдун или надул меня так же ловко, как я его.
С этими словами она поставила на землю свою корзинку и стала в ней рыться в поисках только что приобретенного драгоценного порошка.
Тем временем Тип, набив карманы орехами, вернулся к дороге и обнаружил, что старуха стоит рядом с пугалом, но вид у нее ни капельки не испуганный.
В первый момент он был сильно разочарован, однако ему захотелось узнать, что же Момби будет делать дальше. Он спрятался за изгородью, где она не могла его заметить, и приготовился наблюдать.
Порывшись еще немного, старуха вынула из корзины перечницу, судя по виду, далеко не новую — поверх полустертой надписи «Перец» рукою колдуна было жирно выведено: «Оживительный порошок».
— Наконец! — радостно вскричала Момби. — Теперь посмотрим, как он действует. Колдун, скупердяй, отсыпал совсем немного, но на две-три порции, думаю, должно хватить.
Тип, конечно, ничего не понял из этих ее слов.
Зато он углядел, как Момби подняла руку и потрясла перечницей над тыквой, в точности как перчат печеную картошку. При этом порошок рассыпался по голове Джека, попал и на его рубашку, и на розовый жилет, и на бордовые штаны, и даже на сношенные залатанные башмаки.
Сунув перечницу обратно в корзину, Момби подняла левую руку вверх, оттопырила мизинец и сказала:
— Вaу!
Потом подняла вверх правую руку, оттопырила большой палец и сказала:
— Тау!
Потом подняла обе руки, растопырив все пальцы как можно шире, и громко крикнула:
— Пау!
Тыквоголовый Джек при этом сделал шаг назад и сказал укоризненно:
— Чего это вы так вопите? Я же не глухой!
Старая Момби даже подпрыгнула от радости.
— Он ожил! — завизжала она. — Ожил! Ожил!
Она подбросила клюку в воздух, потом поймала ее, потом обхватила сама себя за плечи и попыталась сплясать джигу, и все это время весело припевала:
— Он ожил, ожил, ожил!
Можете себе представить, что думал и чувствовал Тип, наблюдая такое.
Вначале он очень испугался и хотел даже бежать без оглядки прочь, но не смог — ноги его не слушались, дрожали и подгибались. Потом он тоже обрадовался, что Джек ожил: глядя на эту забавную физиономию, невозможно было удержаться от смеха. Оправившись от испуга. Тип рассмеялся и смеялся так громко, что Момби его услышала, — она быстро подковыляла к изгороди, схватила Типа за шиворот и вытащила на дорогу.
— Ты вредный, лживый и дурной мальчишка! — вопила она в ярости. — Я тебе покажу, как за мной подглядывать и надо мной смеяться!
— Я не смеялся над тобой, — оправдывался Тип, пытаясь вырваться, — я смеялся над Тыквогодовым. Ты только полюбуйся на него! Разве не хорош?!
— Я надеюсь, вы не хотите сказать ничего дурного по поводу моей внешности, — сказал Джек чрезвычайно серьезно, продолжая при этом весело улыбаться, что само по себе было так смешно, что Тип опять расхохотался.
Даже Момби стала с любопытством присматриваться к оживленному ею существу, а присмотревшись, спросила:
— Что ты знаешь?
— Трудно пока сказать, — ответил Джек. — Мне кажется, что я знаю ужасно много, можно ли знать больше — это для меня пока вопрос. Мне как раз предстоит выяснить, то ли я очень мудр, то ли очень глуп.
— Да, с этим надо разобраться, — задумчиво сказала Момби.
— А что ты с ним собираешься делать — с живым? — поинтересовался Тип.
— Посмотрим, — ответила Момби. — Надо, однако, идти домой — темнеет. Помоги-ка Тыквоголовому.
— Ах, не беспокойтесь обо мне, — сказал Джек. — Ходить я могу не хуже вас. У меня же есть ноги, к тому же на шарнирах.
— На шарнирах? — переспросила она, повернувшись к Типу.
— Конечно, я сам их сделал, — с гордостью отвечал мальчик.
Втроем они направились к дому. Но, зайдя во двор фермы, старая Момби велела Тыквоголовому отправляться в коровник, там завела его в пустое стойло, а дверь снаружи заперла на засов.
— Сперва займемся тобой, — сказала она Типу, и голос ее не предвещал ничего хорошего.
Мальчик встревожился. Он знал, что Момби злопамятна и от нее можно ожидать любых пакостей.
Они вошли в дом — круглый с куполообразной крышей, как все фермерские постройки в Стране Оз.
Момби велела Типу зажечь свечу, затем спрятала свою корзинку в шкаф, плащ повесила на вешалку. Тип послушно выполнил все, что она приказывала: по правде говоря, он был сильно испуган.
Пока Тип разводил огонь в очаге, Момби уселась ужинать. Наконец огонь весело затрещал, тогда мальчик подошел к старухе и попросил немного хлеба и сыру. Момби ничего ему не дала.
— Я же голоден! — обиженно захныкал Тип.
— Недолго тебе голодать, — зловеще пробурчала Момби.
Такие речи мальчику уж совсем не понравились, в них звучала угроза. Но тут он вспомнил, что в карманах у него есть орехи, и, чтобы заглушить голод, расколол и съел несколько штук. Старуха тем временем встала, отряхнула крошки с передника и повесила над огнем маленький черный котелок.
Отмерив равные части молока и уксуса, она налила в него и то, и другое, затем достала множество кульков с сушеными травами и порошками и стала бросать в котелок понемногу из каждого. Время от времени она подходила к свече и, низко склонившись над пожелтевшим листком бумаги, вычитывала рецепт изготовляемого зелья.
Тип смотрел на все это, и тревога его росла.
