— Почему бы тебе не свозить ее куда-нибудь?
— Пожалуй, я это действительно сделаю… Работа отнимала
у Берни столько сил, что он просто не вспоминал о подобных вещах. Кроме того,
год этот был на редкость напряженным, а время его обычной поездки в Нью-Йорк и
Европу в точности совпадало со временем рождения ребенка. Берни предполагал
отложить поездку на более, поздний срок, хотя подобная отсрочка могла привести
к проблемам со снабжением магазина товарами.
— По крайней мере, постараюсь сделать. Мать погрозила
ему пальцем:
— Бернард! Не пренебрегай своими обязанностями! Он
рассмеялся:
— Слушай, чья ты, в конце концов, мать? Ее или моя? Он
часто вспоминал о том, что у Лиз нет никого, кроме него, Джейн и его родителей.
Какой бы ужасной ни была порой его мать, Лиз все-таки была ей небезразлична.
— Ладно. Не горячись. Я сделаю это сейчас — пока она
еще в состоянии путешествовать.
И действительно, уже через пару дней он и Лиз полетели на
Гавайи, но на сей раз без Джейн, из-за чего та дулась на них не одну неделю.
Берни пришел из магазина с массой летних вещей для Лиз и с заказанными
билетами. Когда они вернулись, Лиз вновь выглядела здоровой и хорошо
отдохнувшей, это была все та же, прежняя Лиз… Впрочем, у нее то и дело ныло сердце,
кололо в боку и ломило в спине, отекали ноги и, в довершение всего, мучила
бессонница. Больше всего она страдала от болей в спине и бедрах. Врач, однако,
считал, что все идет совершенно нормально.
— Господи… Берни, я боюсь, что мне никогда уже не стать
такой, как прежде…
И хотя Лиз была уже на восьмом месяце и прибавила в весе
тридцать фунтов, Берни по-прежнему считал ее чрезвычайно привлекательной. Лицо
у нее несколько располнело, но от этого Лиз стала выглядеть только моложе. Как
и прежде, она была чрезвычайно опрятна. В конце марта Лиз стала чувствовать
себя так скверно, что с трудом передвигалась. К счастью, теперь ей уже можно
было не ходить на работу. Каждый день занятий оборачивался для Лиз сущей мукой:
стоять у доски, объясняя детям правила сложения и вычитания, было выше ее сил.
В школе се просто завалили подарками. Здесь были и
ботиночки, и кофточки, и шапочки, а также, помимо прочего, три картинки,
пепельница, колыбелька и пара крошечных сабо. Что ни день, Берни приносил из
магазина все новые и новые вещички для ребенка. Вместе с теми вещами, которые
прислала из Нью-Йорка бабушка, их хватило бы по меньшей мере на пятерых. В
любом случае, рассматривать это приданое Лиз очень нравилось. Она теперь стала
заметно нервничать, отчего сон ее стал хуже, по ночам она или бесцельно бродила
по комнатам, или вязала, сидя у телевизора, или сидела в кресле, думая о том
недалеком времени, когда у нее появится еще один ребенок.
Однажды днем, когда она сидела в кресле-качалке и ожидала
возвращения Джейн из школы, зазвонил телефон. Лиз хотела было не отвечать на
звонок, но потом, вспомнив, что Джейн еще не вернулась и этот звонок может быть
как-то связан с нею, она все-таки подняла трубку, для чего ей пришлось перейти
из детской в гостиную.
— Алло?
— День добрый. — Голос этот показался ей
удивительно знакомым. — Как поживаешь?
Лиз почувствовала, как по спине побежали мурашки.
— Кто это?
Она попыталась внушить себе, что ничего особенного не
происходит, но это ей удалось плохо: в голосе звонившего ей почудилось нечто
зловещее.
— Не помнишь меня?
— Нет.
Она уже хотела повесить трубку, решив, что кто-то
разыгрывает ее, но тут в трубке раздалось:
— Лиз, постой!
Теперь голос звучал жестко и властно. Лиз слышала его и
прежде — теперь она в этом не сомневалась. Она замерла.
— Я хочу поговорить с тобой.
— Я не знаю вас.
— Так уж и не знаешь?
Странный ее собеседник засмеялся. Смех его был недобрым и
неприятным. Вот теперь Лиз точно знала, с кем она говорит. Единственное, чего
она не понимала, — как он смог разыскать ее. Впрочем, это ее не очень
интересовало.
— Где мой ребенок?
— Какая разница?
Это был не кто иной, как сам Чендлер Скотт, отец Джейн, не
имевший к собственной дочери никакого отношения. Конечно, в жизни Лиз он сыграл
определенную роль — и немалую, но этим все и ограничилось. Настоящим отцом
Джейн был Берни Фаин. С этим же человеком Лиз не хотела иметь ничего общего.
— Что-то я тебя не пойму…
— Ты не видел ее все эти шесть лет, Чен. Она и понятия
не имеет, кто ты такой. — О том, что Джейн считает своего папу умершим,
Лиз говорить не стала. — Мы не хотим тебя видеть.
— Я слышал, ты снова вышла замуж, это верно? — Лиз
посмотрела на свой живот и улыбнулась. — Наверняка у твоего нынешнего
муженька деньжата водятся…
Последнее замечание разозлило Лиз.
— Тебе-то какое дело?
— Просто хочу узнать — все ли в порядке с моим
ребенком, только и всего. Вернее, так: я хочу ее увидеть. В конце концов,
должна же она знать о том, что у нее есть настоящий отец, который любит ее.
— Да что ты говоришь?! Если бы это было так, ты бы
давным-давно объявился.
— Откуда я мог знать, куда вы подевались? Вы же
исчезли, не подумав меня предупредить;
От гнева Лиз какое-то время была не в силах сказать ни
слова. Сердце ее бешено колотилось. Встреться она с Че-ном пораньше, сказала бы
ему многое, но теперь, когда Джейн исполнилось уже семь, в этом не было никакой
необходимости.
— Как же тебе удалось разыскать меня?
— Это было несложно. Нашел тебя в старом телефонном
справочнике. Твоя прежняя хозяйка тут же сообщила мне фамилию твоего супруга…
Как поживает Джейн?
Лиз непроизвольно стиснула зубы и еле слышно процедила:
— Хорошо.
— Думаю, на днях я заеду к вам поздороваться с дочерью.
— Не теряй время понапрасну. Я не позволю тебе видеться
с нею.
Девочка считала, что ее отец мертв, и Лиз совершенно не
хотелось разубеждать ее в этом.
— Ты не вправе прятать ее от меня, Лиз.
В его голосе вновь зазвучали мерзкие нотки.
— Не вправе? Что ты хочешь этим сказать?
— Тебе придется объяснить судье, почему ты прячешь
девочку от ее родного отца.
— Сначала ты расскажешь судье о том, как мы расстались
шесть лет тому назад. После этого он вряд ли станет разговаривать с
тобой. — Раздался звонок в дверь. Это была Джейн. — Исчезни, Чен.
Исчезни, чтобы тебя здесь никто и близко не видел!
— Охо-хо… Должен заметить, сегодня днем я уже беседовал
с юристом.
— Ну и что?
