— Мы обязательно поплаваем вместе завтра.
Через полчаса в гостиную, где она отдавала последние распоряжения, бесшумно вошел садовник.
— Малыш! — взволнованно воскликнул он.
— Никки? — не совсем понимая, о чем речь, спросила Джорджи.
Костас смущенно стоял в дверях.
— Пойдемте скорее!
Томасис, управляющий, подошел к садовнику, и они о чем-то заговорили на греческом.
— Малыш... — объяснил Томасис Джорджи, — Костас сказал, что он поскользнулся и ударился головой о край бассейна. Он без сознания. Я звоню в «скорую»...
Но Джорджи уже не было в комнате, когда Томасис договорил. Она со всех ног бросилась к бассейну, Никки лежал на земле.
— Простите меня, мне так... жаль, он побежал и...
Джорджи не слышала оправданий Эмили. Она опустилась на колени рядом с сынишкой,
— Он дышит, — пробормотала она, смахивая слезы. — Слава Богу! — Джорджи погладила малыша по голове.
Нужно отнести Никки в дом. Джорджи взяла его маленькую ручку в свои ладони.
— Простите, но я полагаю, для его же безопасности мальчика лучше не трогать. Врачи уже выехали, — сказал Томасис. Он принес одеяло и укрыл малыша.
— Конечно, конечно, ты прав, — согласилась Джорджи. Она была почти парализована страхом. — Думаешь, он...
— С ним все будет в порядке, не беспокойтесь.
Джорджи не замечала ничего вокруг. Она даже не слышала, как Эмили, всхлипывая, все повторяла;
— Что я наделала... бедный, бедный малыш...
— Если бы Анголос был здесь! — воскликнула Джорджи. — Он всегда знает, что делать.
— Мы пытаемся связаться с ним, — сказал кто-то.
Минуты ожидания показались ей вечностью. Все происходило как в тумане. Вот врачи забирают Никки, она, босая, садится в «скорую» вместе с ними, и они едут в больницу.
Джорджи не хотела оставлять Никки, протестовала, когда его собрались куда- то увозить, но она не знала греческого и не могла ничего понять.
К счастью, доктор говорил по-английски и объяснил Джорджи, что они собираются делать с ее сыном.
— Может, стоит подождать моего мужа?
— Задержка только ухудшит ситуацию.
Джорджи нервно сглотнула.
— Хорошо. Сделайте все возможное.
Через двадцать минут в больницу приехала Олимпия. Джорджи с отсутствующим видом стояла в коридоре, сжимая в руках пластиковый стаканчик с остывшим кофе, к которому она так и не притронулась.
Олимпия была не одна, она никогда и нигде не появлялась в одиночестве. С ней были ее секретарь, одна из двоюродных сестер и шофер.
Как по волшебству откуда-то появилось удобное мягкое кресло.
Но Олимпия даже не взглянула на него.
— Я не хочу садиться. Я хочу немедленно видеть доктора. Дорогая, — обратилась она к Джорджи, — что с нашим мальчиком?
Джорджи покачала головой.
— Его забрали в реанимацию. Доктор сказал, у него повысилось внутричерепное давление. Думаю, они собираются оперировать его...
Джорджи не сказала Олимпии, что доктор не исключал возможности повреждения мозга.
— Боже мой! Это ужасно! — воскликнула женщина.
— А Анголос... он знает? — спросила Джорджи.
— Нет. Мы так и не смогли связаться с ним. Но не волнуйся, он будет здесь. Томасис пытается до него дозвониться.
Джорджи молча смотрела на свекровь. По щекам ее катились слезы.
— Доверься докторам, — продолжала Олимпия. — Они знают, что делают. Присядь, моя дорогая.
Джорджи опустилась в кресло.
— Я хочу, чтобы Анголос был здесь, — произнесла она.
— Он скоро будет, милая.
— Это я во всем виновата... если бы я пошла плавать с Никки, ничего этого не случилось бы...
— Не надо, — оборвала ее Олимпия. — Всякое может случиться. Нет смысла сейчас думать о том, что было бы, если бы... Ты замечательная мать.
Неожиданная поддержка свекрови растрогала Джорджи. Из ее покрасневших глаз снова потекли слезы.
— Анголос не простит меня, если с Никки что-нибудь случится, — всхлипнула она.
— Мой сын никогда так не поступит.
— Знаю, но мы поссорились, — призналась Джорджи, закусив губу. — Он очень зол на меня,
Олимпия взяла руку невестки в свои ладони.
— У него горячий нрав, но и сердце доброе. И он любит тебя.
Изумленная, Джорджи уставилась на свою свекровь,
— Я думаю, ты тоже любишь его, правда?
Джорджи кивнула.
— Тогда все будет в порядке, не волнуйся. А сейчас нужно найти его.
Джорджи подумать боялась, что будет, когда он приедет в больницу.
Женщины молча сидели в коридоре. Казалось, время остановилось.
— Почему его все еще нет?
— Он все равно ничего не смог бы сделать. Знаю, в такой момент нет ничего хуже ожидания, — вздохнула Олимпия.
— А что, если Никки не станет лучше? Он еще такой маленький, — всхлипнула Джорджи.
— Не надо волноваться о том, чего еще не произошло. Никки, может быть, еще и слишком мал, но он Константин, а значит, воин, как и его отец.
— Да, да... конечно, вы правы, — с готовностью согласилась Джорджи.
— И ты тоже теперь Константин, значит, ты должна быть сильной. Ради Никки, ему нужна его мамочка.
Джорджи подняла глаза и посмотрела на Олимпию,
— Спасибо, — прошептала она.
Вышла медсестра.
— Миссис Константин?
Обе женщины вскочили со своих мест.
— Как он?
— Доктор все объяснит, но...
Джорджи едва сдерживала себя, когда разговаривала с врачом. Ее провели к малышу. Он тихо спал на больничной кушетке. Но, выйдя из палаты, она прислонилась к стене и зарыдала в голос.
— Боже мой!
Подняв заплаканные глаза, она увидела перед собой лицо мужа. И молча припала к нему.
— Анголос!
Он прижал ее к себе. В его руках ей было спокойнее.
— Мне так жаль, — прошептал Анголос. — Он...
Джорджи наконец вспомнила: Анголос еще не знает, что Никки прооперировали и теперь опасность миновала. Она подняла голову и посмотрела на его исказившееся от боли лицо.
— С Никки все будет в порядке, Анголос. Операция прошла успешно.
Он замер.
— Но я думал… мне сказали... когда я увидел тебя в таком состоянии, то подумал, что он...
