Я оглядела комнату и, обнаружив еще одну дверь, решила в нее
заглянуть. Дверь вела в ванную. Очень кстати, я вся пропахла дурацким
одеколоном блондина. Одно радует: Генриху сейчас намного хуже, чем мне.
Приняв душ, я посмотрела на свою ночную сорочку и нашла ее
совершенно неприличной, потому соорудила из полотенца одеяние наподобие
саронга, после чего с удобствами устроилась на диване. Сейчас должно быть шесть
часов утра, не больше, и мне пора спать, а мафиози, их охранники и любовницы
пусть катятся к черту. С этой мыслью я и уснула.
Взгляд был настойчивый. Кто-то стоял совсем рядом и смотрел
мне в лицо, а между тем просыпаться совсем не хотелось. Я прикрыла глаза
ладонью и осторожно из-под нее выглянула. Так и есть, господин Крутилин
собственной персоной. Впрочем, нет, гражданин ему подходит больше. Сейчас он
был одет в джинсы и белую футболку с крохотным золотым вензелем на груди. Да,
граждане живут неплохо. Но и мне грех жаловаться.
— Как вы относитесь к животным? — спросила я.
— Что? — Он вроде бы растерялся, не сразу
сообразив, о чем я.
— Вы любите животных? Собак, например.
Маленьких, — внесла я ясность, с опозданием сообразив, что овчарки ему
могут быть несимпатичны.
— Я больше люблю котов, — улыбнулся он.
— А свой кот у вас есть?
— Был. Сдох год назад.
— Все равно, если вы любили своего кота, то должны меня
понять. Ромео здесь совершенно одинок, и я за него беспокоюсь.
— Ромео — это собака? — сообразил Крутилин.
— Да. Рыжая такса. Ваш Генрих меня похитил, а Ромео
остался в доме, и у меня сердце кровью обливается, когда я думаю о том, что он
сидит в одиночестве и… — В этом месте я торопливо отвернулась.
— Собачке поможем, — кивнул Крутилин, устраиваясь
в кресле по соседству.
— Да? — не очень поверила я и, подумав, добавила:
— Я на вас очень рассчитываю… И еще за Гришу
беспокоюсь, можно узнать, как у него дела?
— Гриша — это тоже собака? — проявил он интерес. Я
хотела вспылить: издевается он, что ли, но передумала и ответила спокойно:
— Гриша мой друг, в него стреляли, я думала стрелял ваш
Генрих (что за дурацкое имя, в самом деле), но он от этого отказывается. Я
надеюсь, что Гриша сейчас в больнице.
— Узнаю, — с подозрительной готовностью согласился
Жженый, а я немного подумала, вздохнула и решила, что больше просьб у меня нет.
Кроме одной и самой главной: шел бы этот лысый хмырь к черту. — Ну а
теперь давай знакомиться, — улыбнулся Крутилин. — Меня зовут Иван
Андреевич, можно просто Иван, а ты у нас кто?
— Я Аня, то есть Шервинская Анна Станиславовна. Мой
муж… — начала я, но мысленно себя одернула: «Оставь в покое Максима, хоть раз
постарайся что-то сделать сама, раз уж умудрилась впутаться в скверную
историю».
— Что муж? — поднял брови Иван Андреевич.
— Ничего, — нахмурилась я. — Хороший человек.
— А где он сейчас?
— Он сейчас работает, а меня отправил отдыхать, морской
воздух мне полезен, я, знаете ли, очень нервная…
— Морской воздух всем полезен, ясное дело… А вот
друзья, что тут с тобой были, они как?
— Они тоже здоровье поправляли, одной снимать дом
довольно дорого, а втроем значительно дешевле.
— Ага, — он кивнул, задумался и заметил со
вздохом:
— Ты, Анюта, не хитри со мной, не люблю я это… —
«Анюта, глупость какая, меня так в жизни никто не называл, Анюта… Что, барыня?
Я тута!»… Я нахмурилась и совсем было собралась поставить нахала на место, но
он опять улыбнулся и спросил:
— Что, назвал неловко? Это я по-стариковски, знаешь ли…
Ты ведь мне в дочки годишься… — "Ага, а мадам в гараже в племянницы. Ох уж
эти мне богатые старички в желтых пиджаках… "
— Мне больше нравится Анна Станиславовна, но если уж вы
разглядели во мне дочку, так и быть, зовите Анной.
— Спасибо, — произнес он серьезно.
— Пожалуйста, — так же серьезно ответила я,
подумала и улыбнулась.
— Так вот, Аня, дружка твоего, рыженького, нашли тут
неподалеку…
— Какого? — пролепетала я.
— Рыженького, — напомнил Жженый. — Лысенький,
худой да длинный…
— Славик? — выпучила я глаза. — Как нашли,
почему? То есть чего его искать, если он уехал на своем «БМВ», потому что ему
позвонили… он адвокат, — закончила я, точно это все объясняло.
— И «БМВ» нашли, — кивнул Иван. — И про то,
что адвокат, — знаю. А ты глазки-то зря таращишь, ты ж Генриху говорила:
убил, мол, ты Славика и Гришу хотел.
— Я говорила? — не поверила я.
— Ты, Аня, ты… Может, напутала чего?
— Может, — согласилась я. — У меня такое
бывает. Его правда убили?
— Угу. И знаешь, зачем-то сидел он рядом с моей виллой,
да еще с биноклем в руках.
— Думаете, хотел ограбить?
— Кто знает… времена нынче такие, и ограбят, и убьют…
за милую душу.
— А вы его не убивали? — насторожилась я.
— Нет, кто-то до меня постарался. Не знаешь, кому такое
в голову пришло?
— Нет, конечно. И почему Славик там сидел, меня не
спрашивайте, мне не докладывали. Я сюда приехала на пляже загорать, а не сидеть
с биноклем.
— Но ведь зачем-то они тебя привезли?
— Я сама приехала. А в чужие дела не лезу. И не
вздумайте мне грозить, я вас все равно не боюсь.
— А чего меня бояться? — удивился Крутилин. —
Я совсем не страшный. — Он подмигнул мне, поднялся и пошел к двери. —
Ты, Аня, подумай немножко, а потом мы еще поговорим. Время, слава богу,
есть. — Он закрыл за собой дверь и дважды повернул ключ в замке.
