Туман пробирался в окно, укрывая комнату прозрачным кружевом. И вдруг картина на стене затряслась, задрожала, застучала о стену, будто стараясь спрыгнуть с нее. Но Эля безмятежно спала, накрыв голову одеялом, и ничего не слышала. Похрапывал за окном ее бесстрашный страж Альт, и ему снилось, как он выбивает копытами звезды из Мудрого камня.
Тем временем картина чуть накренилась, из ее угла выползла узкая тень, а за ней другая и третья. Вот уже эти тени увеличились и будто бы уплотнились. Они начали передвигаться по комнате, словно осваиваясь в незнакомом мире. Проводили темными руками по столам, креслам и тумбам, погружая пальцы в сети тонкого тумана. Тени скользили по дому, неслышно и медленно, словно боялись самих себя. Кажется, они не сразу заметили Элю, которая утонула в своих мягких перинах. И вдруг одна из теней поманила рукой к кровати. Темные фигуры столпились рядом с ней, склонили безликие дымчатые головы над подушкой и закивали друг другу. Эля тихонько посапывала, и снилось ей, будто она одна-одинешенька – рядом ни души, плывет на лодке посреди бескрайней реки. Тени протянули руки к подушке, казалось, они вот-вот запустят пальцы в спутавшиеся от влаги голубые волосы спящей феи, но вдруг фигуры устремили руки вверх. Все тени как одна взялись за края таинственной картины, приподняли ее и тут же, перевернув, опустили на место. Теперь полотно висело на стене, как раньше. Первые мгновения ничего на ней не происходило, краски послушно лежали на своих местах, но вскоре повторилось чудо прошлой ночи: картина ожила, дверь дома распахнулась, и на пороге появилась маленькая тень. Она протянула ручки вперед и будто поднялась на цыпочки, взывая к собратьям. Луна выбралась из-за туч и осветила ее. Крошечная тень в широкую, не по размеру, ночную рубаху. Из-под которой тощими палочками торчали босые ножки. Вместо лица, как и у остальных теней, висела лишь неясная дымка…
Но Эля ничего этого не видела, она продолжала качаться в небольшой лодке посреди тихих вод, она смотрела в густое небо, купающееся в реке, и чувствовала себя песчинкой в этом огромном необыкновенном мире. А тени обвивали ее, укутывая в кокон, и потихоньку затаскивали в свой мир. Медленно и беззвучно они выуживали повелительницу теней из теплой кровати, и через несколько минут последний локон Элегии исчез в картине. Тени бережно перенесли фею в свой дом, и маленькая фигурка в ночной рубахе закрыла за ними дверь. Любое движение остановилось, на миг в доме зажглись окна, но вновь погасли. Картина замерла на стене, и лишь туман был свидетелем произошедшего. Будто в испуге, он притаился по углам опустевшей комнаты, а потом тоже начал рассеиваться. Во дворе продолжал спать безмятежным сном Альт. Он постукивал копытом по сену, воображая, что высекает из него звезды, и не знал о том, что потерял свою хозяйку…
Как только дверь нарисованного дома захлопнулась и снаружи все замерло, внутри началась бурная жизнь. Тени зажгли свечи, а малышка тем временем бегала и закрывала шторы на всех окнах, чтобы ни один лучик не просочился наружу. По скрипучей старой лестнице спящую Элю аккуратно понесли на второй этаж. Как ни странно, несмотря на почтенный возраст дома, внутри оказалось очень уютно, древность придавала интерьеру особое очарование: здесь было просторно, свежо и тихо, как в музее. Элю уложили в специально подготовленную кровать с такими же пышными и мягкими перинами, как в ее родном доме. Тени склонились над спящей феей, а потом задули свечи и выплыли из комнаты, не желая нарушить сон своей повелительницы. Так же молчаливо фигуры спустились вниз, переговариваясь лишь жестами или кивками. Они расселись в кресла возле пустого камина. А малышка подошла к деревянной этажерке с витыми ножками, на которой, накрытое большой вязаной салфеткой, стояло что-то непонятное, громоздкое. Скинув покрывало, босоногая малютка на миг отступила назад, будто любуясь представшим перед ней чудесным предметом. Это был старинный граммофон. Медный рупор в виде крупного цветка с резными листами гордо поднял голову, расписная деревянная ручка будто приветствовала хозяев. Острая игла зависла над пластинкой. Малышка бережно взяла эту иглу и опустила на диск, остальные тени начали покачиваться в креслах-качалках, а по дому понеслась одна из мелодий, что наигрывала ночами Элегия. Нежные и высокие звуки подлетели к потолку и затанцевали там легко, но немного печально. И маленькая босоногая тень тоже закружилась по комнате, взявшись ручонками за края рубахи и покачивая дымчатой головой в такт музыке. Вслед за ней с кресла поднялась худая и длинная тень, та, что первой выскочила из картины и напугала Элю прошлой ночью. Безликий подошел к другой качалке и протянул руку ладонью кверху. Тут же на его узкую ладонь легла другая – пухлая и будто даже мягкая. Это поднялась из кресла другая тень. Она была значительно ниже безликого, так что упиралась дымчатой головой в его костлявое плечо. Формы этой тени были пышные, округлые, а движения плавные. Две тени пустились танцевать: они выводили круги по комнате под звуки Элиных песен. И если смотреть издалека и не обращать внимания на лица, можно было бы подумать, что это очень милая и даже симпатичная пара. Между тем в одном из кресел сидела еще одна тень. Очевидно, она не собиралась танцевать. Ее занимала какая-то книга – один из тех томов, что уволокли утром из дома Кори шкодливые чертяки! Тень медленно перелистывала страницу за страницей и покачивала ногой в домашней тапке. Малышке в рубахе надоело танцевать, она потихоньку стащила со стола несколько карандашей и спряталась в углу комнаты между комодом и сервантом. И пока другие тени не обращали на нее внимания, малютка с усердием выводила на стенах цветочки и закорючки. Конечно, эти карандаши тоже были из дома Корифеи! Занятие очень увлекло малышку, и вскоре по старым обоям поплыли лодки, а на речных камнях расселись длинноволосые русалки. Рисунки эти были нехитрые, но очень забавные. Когда художница была обнаружена, на стенах уже выстроился отряд врунов и еще несколько водяных. Тени заметались возле босоногой малютки, пытаясь отобрать у нее карандаши. Они грозили пальцами и качали головами. Особенно негодовал тощий безликий, зато пухлая тень будто старалась оградить малышку и вскоре потихоньку увела ее в сторону. Карандаши запрятали на верхнюю полку высокого серванта. Но малютка, кажется, вовсе не испугалась и не расстроилась. Сидя в большом кресле-качалке, она сучила голыми ногами и, растопырив пальчики, пыталась засунуть мизинчик в щель между половыми досками. Вдруг на стене забили часы, из окошка выскочил маленький петушок и прокукарекал шесть раз. В тот же миг тени, забыв о шалости малышки, заметались по дому: плотнее сдвинули шторы, выключили граммофон и накинули вязаную салфетку на его медный цветок. Потом тени вереницей отправились на второй этаж, где располагались спальни. Босоногую малышку безликий взял на руки, гостиная внизу опустела. Темные фигуры разошлись по комнатам. Малютку уложили в деревянную колыбель, и она свернулась там калачиком, подложив ладошки под дымчатую голову. Тень в домашних тапках, не выпуская из рук книгу, закрылась в дальней комнате. Длинная и пухлая фигуры заглянули в спальню Эли – фея все еще мирно посапывала, видимо, утомленная вчерашними событиями. Фигуры остались довольны, а безликий даже потер друг о дружку тощие ладони. Удовлетворенная парочка отправилась на покой. А где-то за закрытыми шторами, над старым покосившимся домом, который стоял посреди поросшей репейником пустоши, таяла луна, чтобы уступить на небе место золотому солнечному шару…
