Потом последовал неожиданный обрыв – никакой боли я не почувствовал, просто всё вокруг погрузилось в бездонную пустоту и черноту, где невозможно было определить время, пространство и самого себя. Кажется, из всего огромного мира осталась только моя мысль, и она являлась частью чего-то большего, вечного и невообразимого. К нему тянуло, но было и понимание, что пока не пришло время, но оно, конечно, скоро наступит.
Глава 15
Снова живые
Всё неожиданно изменилось – я почувствовал, что могу приподняться. При этом, как ни странно, возникло острое, прямо-таки выводящее из себя ощущение, что кто-то меня с нетерпением ждёт. Неужели это и есть следующий этап смерти? Хорошо бы, иначе в таком состоянии я чувствовал бы себя запертым в какой-то невообразимой темнице собственных рассуждений, страхов, воспоминаний и порывов, которые нестерпимо заполнили всё вокруг и становились всё более концентрированными. Они словно подменяли всё, что мне нужно и вообще есть в мире, отчего становилось временами очень больно и жутко, а в следующее мгновение – это казалось сладостным и безопасным.
– А вот и ты. Здравствуй! – грустно улыбнулась Людмила, когда я неожиданно легко поднялся и встал на землю.
Видимо, с момента моей смерти прошло не так много времени – всё вокруг по-прежнему было погружено в темноту, лил дождь, но здесь было сухо, комфортно и светло. Над значительным участком кладбища был натянут гигантский шатёр с плоской крышей, а мощные прожектора по периметру, свет которых словно дымился, позволяли без труда читать, если в этом возникла бы необходимость. Рядом беспокойно бегал Норд, кажется, не видя меня, но что-то чувствуя – временами он застывал на месте, как-то неуверенно вытягивал морду и начинал медленно махать хвостом, а потом снова продолжал суетиться кругами. Чуть дальше стояли какие-то размытые люди, из которых решительно шагнул вперёд и приветливо улыбнулся мне Виталий Александрович:
– Рад тебя видеть и в таком состоянии!
Словно предваряя мой вопрос, он разжал массивный кулак, и я увидел там кусочек камня – несомненно, одного из тех, что я оставил на столе в кабинете, кажется, много лет назад.
– А где Борис и Вера Павловна? – спросил я, оглядываясь и замечая Женю с Наташей, которые стояли в сторонке и выглядели совсем плохо.
– Не беспокойся. Эта парочка далеко не ушла. Они в машине и нейтрализованы.
– Но как?
– Всё просто – мы засекли твой телефон, а дальше, как говорится, дело техники. Эти нелюди, видимо, решили совершить над твоим телом какой-то ритуал, за чем мы их и застали, – ответил Виталий Александрович, хмурясь. – Спасибо тебе за такой решительный и в то же время очень глупый поступок. Однако если бы не это, то Бориса и Веру Павловну мы искали бы ещё долго, чего Наташа и Женя просто не перенесли бы. Поэтому сейчас, можно сказать, всё нормально. Ну, разумеется, за исключением того, что ты умер.
– А Олино тело?
– Что касается этого, то, к сожалению, ничего. Однако, думаю, нам теперь не до неё…
Я про себя был склонен с ним согласиться, однако возникал простой вопрос, который почему-то казался мне теперь необыкновенно важным: если вместо Оли в качестве призрака выступаю я, то кто же будет тем живым, кто махнётся со мной? Впрочем, наверное, с этим можно было разобраться немного позднее, а сейчас я почувствовал, что должен помочь Жене и Наташе. Я ничего не ощущал, кроме переполнявшей меня силы, желания жить и необыкновенной лёгкости, которой, уверен, не было даже в детстве. Но при этом, как ни странно, я готов был снова оказаться в бренном теле, так как происходящее напоминало, словно я смотрю одновременно во все стороны, пусть и участвуя теперь вроде бы во всём намного больше, но не имея возможности в этом жить. Поэтому казалось очень важным как можно скорее стать тем, кем я был до этой ночи, – живым. А без Жени и Наташи это было невозможно. Однако самое главное, конечно, в другом – я не просто хотел помочь, а чувствовал, что это целиком в моих силах. Странное ощущение. Когда-то я просто успокоил бы людей, попытался ободрить или что-то в таком роде, но сейчас было совсем не то. И стоило мне подумать и пожелать, как словно часть меня отделилась и почти материально окутала девушек, которые на глазах из блёклых и размытых вернулись, пожалуй, к тому облику, как я увидел их впервые после извлечения камней из могил. При этом я неожиданно почувствовал себя не то чтобы уставшим, но уже гораздо менее бодрым и полным энергии, чем было всего несколько мгновений назад. Что же, вполне справедливо – где-то прибыло, в другом месте – убыло. Самое главное, что сейчас есть практически всё, чтобы снова вернуть полноценную жизнь в реальности и хоть немного отсрочить то, в чём я совсем недавно пребывал.
– Спасибо, нам намного лучше! – бодро выкрикнула Наташа и, подбежав, обняла меня, хотя я почувствовал больше эмоции или что-то, идущее от души, чем привычное ощущение прикосновения. – Так здорово, что ты снова с нами.
– Да, и, как вижу, девчонки от этого буквально расцвели, – усмехнулся Виталий Александрович. – Ладно, пора покинуть это злачное место и увидеть этот ваш Трюфельный холм. Столько уже о нём слышал, можно сказать, в своей вотчине – интересно теперь и посмотреть.
– Наверное, ты всё-таки узнаешь об этом подробнее только по рассказам, – ответила Наташа, делая смешные глаза. – Но ведь запретный плод сладок, не так ли?
– Это ещё почему?
– Потому что мне тоже кажется это правильным. Что скажешь, Кирилл?
Женя выжидающе смотрела на меня, и я почувствовал, что она права. Тогда не будет хватать ещё одного воскрешаемого, и неизвестно, к чему может привести в этих обстоятельствах. Поэтому я, помедлив, кивнул головой:
– Да, согласен. Иначе вполне может пойти что-то не так.
– Ладно, договорились, – немного разочарованно хлопнул в ладоши Виталий Александрович. – Тогда вперёд. Время начинать снова жить!
– Стоит действительно покинуть это место. Мне здесь не нравится… – задумчиво сказала Наташа. – А вот с воскрешением придётся повременить до утра.
– Почему это? – Виталий Александрович насупился. – Ты что же, не торопишься порадовать меня возвращением к жизни?
– Нет, не то. Просто я подумала, что не знаю, как выглядит Трюфельный холм в темноте и что там происходит. Забавно, да? Столько пробыла в этом месте, а не обратила внимания на такие очевидные вещи. И, тем не менее, думаю, лучше не рисковать. Ведь тени и зло, как известно, обретают в темноте особые свойства.
– У меня прямо мурашки по коже, – усмехнулся я, теперь понимая, что использовать это выражение можно образно во многих смыслах, один из которых, надеюсь, вскоре останется навсегда в прошлом. – Но, наверное, ты права – пусть уж лучше всё случится именно так, как в прошлый раз. Боюсь, у нас нет времени на разгадывание новых шарад и возможных накладок. Поэтому рисковать смысла нет.
– Ну, вам виднее, – сказал Виталий Александрович и, повернувшись, крикнул: – Всё, ребята, сворачиваемся и едем ко мне на квартиру!
