Я шепнул несколько слов сидевшей рядом со мной Агнес, которая и плакала и улыбалась; все мы зашевелились, как будто мистер Микобер уже закончил чтение. Но он важно сказал: «Прошу прощения!» – и продолжал читать заключительную часть послания, удрученный и вместе с тем восхищенный своим произведением:
– "Я кончаю. Теперь мне остается только привести доказательства этих преступлений, а потом вместе с моим злополучным семейством исчезнуть из тех мест, для коих мы являемся тяжким бременем. Скоро это и произойдет. С большой долей вероятности можно предвидеть, что наше младшее дитя, самый хрупкий член нашего семейства, первым испустит дух, а за ним последуют, в порядке очереди, наши близнецы. Но будь что будет! Лично мне мое кентерберийское паломничество
[31]
дорого стоило; заключение в тюрьму по постановлению гражданского суда и нужда скоро довершат дело. Я верю, что усердие и риск, с которым велось расследование, мельчайшие результаты коего терпеливо сводились воедино, в тяжких трудах и среди постоянных гнетущих опасений, на заре, росистым вечером и во тьме ночи, под бдительным оком того, кого мало назвать Демоном, в самый разгар борьбы с Нищетой, ради того, чтобы довершить начатое дело, – я верю, что такое усердие окропит сладостными каплями слез мой погребальный костер. Большего я не прошу. Но да воздадут мне по справедливости и да помянут меня так, как поминают смелого знаменитого морского Героя, – с которым я и не помышляю равняться, – ибо содеянное мной я совершил, пренебрегая корыстными и личными мотивами, «ради Англии, домашнего очага и Красоты».
[32]
Остаюсь и пр. и пр.
Уилкинс Микобер".
Сильно взволнованный, но весьма довольный собой, мистер Микобер сложил послание и с поклоном вручил его бабушке в полном убеждении, что она с удовольствием будет его хранить.
Как я заметил еще в первое свое появление, в этой комнате находился железный несгораемый шкаф. В нем торчал ключ. Вдруг Урию осенило подозрение; скользнув взглядом по мистеру Микоберу, он подошел к шкафу и с резким металлическим звоном открыл его.
Шкаф был пуст.
– Где книги? – вскричал он, изменившись в лице. – Какой-то вор украл книги!
Мистер Микобер хлопнул себя линейкой.
– Это сделал я! Сегодня утром я получил от вас ключ раньше, чем обычно, и открыл шкаф.
– Не беспокойтесь. Книги у меня. Я их поберегу на основании тех полномочий, о которых говорил, – вмешался Трэдлс.
– Вы укрыватель краденого! – вскричал Урия.
– В данных условиях это так, – согласился Трэдлс.
Каково же было мое изумление, когда бабушка, дотоле совершенно спокойная, подскочила к Урии Хипу и обеими руками схватила его за ворот.
– А знаете ли, что нужно мне?! – крикнула она.
– Смирительную рубашку, – отозвался Урия.
– Нет. Мои деньги! Агнес, дорогая моя, пока я думала, что они потеряны по вине твоего отца, я никому не говорила ни слова, что поместила их сюда. Даже Трот об этом не знал! Но теперь я знаю, что виновник – вот этот субъект. Трот, отними их у него!
Не знаю, думала ли она в самом деле, что Урия хранит деньги в своем шейном платке, но она тянула его за ворот, словно была в этом уверена. Я бросился между ними и стал ее уверять, что мы позаботимся, чтобы он вернул все мошеннически присвоенное. Это мое заявление подействовало; после короткого раздумья она утихомирилась и спокойно уселась, обретя свой прежний вид, чего нельзя было сказать о ее шляпке.
В течение нескольких минут миссис Хип то призывала сына «быть смиренным», то падала на колени перед каждым из нас и давала какие-то нелепые обещания. Сын усадил ее в свое кресло и, удерживая за руку, но не грубо, бросил на меня яростный взгляд и спросил:
– Что вам от меня нужно?
– Я вам скажу, что нам от вас нужно, – ответил за меня Трэдлс.
– А разве у Копперфилда отвалился язык? – пробормотал Урия. – Много бы я дал, чтобы вы сказали, что ему отрезали язык, и при этом не солгали.
– Мой Урия хочет быть смиренным! – вскричала его мать. – Джентльмены, не обращайте внимания на его слова!
– Вот что нам от вас нужно, – сказал Трэдлс. – Во-первых, вы немедленно, на этом самом месте, передаете нам упомянутый акт об отказе мистера Уикфилда от своего имущества.
– А если я на это не пойду? – перебил Урия.
– Вы на это пойдете, – сказал Трэдлс. – Мы твердо уверены. – Признаюсь, впервые я воздал должное ясному уму моего старого школьного товарища и его бесспорному здравому смыслу. – Затем, – продолжал Трэдлс, – вы должны быть готовы вернуть все награбленное вами и возместить все убытки до последнего фартинга. Все книги фирмы и все документы останутся у нас, так же как ваши личные деловые книги и бумаги, а равно все счета и все закладные. Короче говоря, все, что здесь находится.
– В самом деле? Ну, это я еще не решил. Дайте мне время подумать, – сказал Урия.
– Извольте. Но до тех пор и пока вы нас полностью не удовлетворите, все, о чем я говорил, переходит в наше распоряжение, а вас мы просим – вернее, требуем – уйти к себе в комнату и ни с кем не общаться, – заявил Трэдлс.
– Этого не будет! – воскликнул Урия, изрыгая проклятие.
– Мейдстонская тюрьма куда более надежное место предварительного заключения, – продолжал Трэдлс. – Может быть, закон окажет нам правосудие не так скоро и удовлетворит наши справедливые требования не так полно, как можете удовлетворить вы, но вам-то он найдет меру наказания. Да вы это знаете, черт возьми, не хуже меня! Копперфилд, поезжайте в Гилдхолл
[33]
и привезите представителей власти.
Тут миссис Хип снова прорвало. С плачем она бросилась на колени перед Агнес, умоляя ее заступиться за них, восклицала, что он в самом деле очень смиренен, а если он не сделает всего, что нам нужно, то она его заставит сделать; словом, она потеряла голову от страха за своего сынка. Задавать вопрос, как бы он поступил, будь он похрабрее, не менее бессмысленно, чем спрашивать, как бы стал действовать собачий ублюдок, наделенный смелостью тигра. С головы до ног он был трус, и его низкая натура проявилась в злобе и угрюмости, как обнаруживалась она на всем протяжении его презренной жизни.
– Не ходите! – буркнул он в мою сторону и вытер рукой потное лицо. – Да замолчите, мать! Ладно! Пусть получают этот акт. Принесите его!
– Пожалуйста, проводите ее, мистер Дик, – сказал Трэдлс.
Гордый этим поручением, сознавая всю его важность, мистер Дик, сопровождая миссис Хип, напоминал овчарку, стерегущую овцу. Но миссис Хип доставила ему мало хлопот; она принесла не только акт, но и ящик, в котором он лежал, а в этом ящике находились и банковская книга и другие документы, которые очень нам потом пригодились.
