Альма вгляделась в меня. Думаю, она поняла, что я вру.
– Очень хорошо. Но прежде, чем вы уйдете…
Она сунула руку в карман кофты, достала маленькую чековую книжку с обложкой из синего кожзаменителя. Обычно Альма держала ее наверху, в своей комнате – с собой не носила. Что же все-таки происходит? Он просил у нее денег? Я взглянул на него, он смотрел в сторону.
– Мистер Гейст. – Альма помахала в воздухе чеком, а я внезапно понял смысл того, что мы обращаемся друг к другу со словами «мистер» и «мисс». В этом не было ласки или лукавой шутливости. Альма стремилась провести между нами черту. И если я до сих пор это не уяснил, так винить мне, кроме себя, некого.
Я пробормотал слова благодарности, взял чек.
– Пожалуйста, пожалуйста, – сказала Альма. – Приятного вам обеда.
Вечер был тихий, я слонялся по окружающим Гарвард-сквер кирпичным каньонам, надеясь, что людская толпа подействует на меня, как белый шум, заглушит обиду, которая, как я виновато понимал, превосходила силой все прочие мои чувства. У станции электрички толклась компания подростков: дети подземелья, пригородное хулиганье с английскими булавками в ушах и вызывающими улыбками, которые свидетельствовали о годах очень не дешевой работы дантистов. Подростки необъяснимым образом напомнили мне Эрика, и я, развернувшись, пошел к «Выгону», понаблюдал за игравшими там в софтбол студентами. После чего ощутил себя скорее жалким, чем разгневанным. Ей-богу, думал я, пора бы тебе и повзрослеть. Этой женщине восемьдесят лет. Она заслужила право принимать кого захочет, а уж родственника тем более. И, судя по абрису его лица, родственника кровного. Сестра Альмы была старше нее, поэтому трудно поверить, что он и вправду племянник. Внучатый, скорее всего, а это означает, что, называя его «племянником», Альма норовит подчеркнуть особую свою близость к нему. И что, разве она не имеет на это права? Не мне решать, к кому ей следует питать расположение. Хочет разговаривать с ним, пусть хоть целый день разговаривает. Не мое это дело. И главное: никто же ни словом не обмолвился о том, что меня следует выгнать из дома. А все мои трепыхания говорят только о том, что я не считаю мое положение надежным, – и ни о чем больше.
Конечно, его это не извиняло. Очень может быть, что он наркоман. Я все вспоминал о самодовольной легкости, с какой он развалился в моем кресле, – разве я не вправе, проведя в этом кресле столько времени, столько часов, считать его своим? – не говоря уж о том, как он поглядывал на чековую книжку. Так, точно она принадлежит ему…
Мысль о возвращении в дом Альмы была для меня непереносима, и я пошел в Научный центр, постоял там в компьютерной кабинке. Почту я не проверял уже две недели, так что спама у меня накопилась куча. Зря я сюда приплелся: одиночество лишь придавило меня с большей силой.
Не успев ничего толком обдумать, я щелкнул по кнопке «Написать письмо» и ввел адрес Ясмины. Стер его. Набрал снова. Повторил эту процедуру несколько раз, затем переместил курсор в поле сообщения.
Привет. Это я. (Очевидно.) Прости, что лезу без предварительного уведомления (так сказать). Просто я думаю о тебе и хочу, чтобы ты это знала. Не беспокойся. Я безо всякой злобы. У меня все хорошо. Нашел новую работу и потрясающую соседку по дому. Твой н
BACKSPACE
Я нашел новую работу и невероятно приятное жилье. А больше мне сообщить вроде бы нечего. Пишу в последнее время не много, но это не страшно; я ощущаю себя таким сосредоточенным на работе, каким не был уже долгое время. Только не воспринимай это как оскорбление, я ничего такого в виду не имел. Твое решение было правильным – и пошло на пользу нам обоим. Конечно, я не хотел, чтобы мы пришли к этому, я хотел, чтобы нашелся какой-то другой путь. Но ты же меня знаешь. Я в таких случаях стараюсь оставаться философом. (Хаха.)
Мне хочется, чтобы ты знала: я всегда думаю о тебе с большой любовью
BACKSPACE
нежностью
BACKSPACE
теплотой и жалею, что не смог стать тем, кто тебе нужен. Он где-то есть, и день, когда ты его найдешь, станет для него самым счастливым в жизни.
Джозеф
Я прошел половину дороги до дома, а катарсис, на который я рассчитывал, так и не состоялся. Наоборот, я почувствовал себя громилой, силком ввалившимся в ее почтовый ящик. Я развернулся и снова двинулся к компьютерной кабинке, намереваясь написать новое письмо, указав в его теме ПРОЧЕСТЬ ПЕРВЫМ и попросив стереть предыдущее.
Слишком поздно, она уже ответила.
привет
пыталась связаться с тобой. пожалуйста позвони если сможешь. нужно поговорить.
я
Глава одиннадцатая
Чтобы добиться личной встречи с Ясминой, пришлось долго ее уламывать – ей хотелось ограничиться телефонным разговором. Делать было нечего, я разыграл единственную мою козырную карту: день рождения. Выпей со мной чашку кофе – так ли уж о многом я прошу? Все решило мое предложения выпить ее в нашем давнем пристанище, в норд-эндском кафе, где эспрессо заваривали в машине размером с танк «Шерман». Ясмина сдалась, в каковом исходе я, собственно, и не сомневался. Как ни стремилась она удержать меня на расстоянии вытянутой руки, любовь к горячим напиткам пересилила.
Мы пришли туда, и кафе оказалось закрытым. Я постарался не увидеть в этом дурного знамения. Ясмина горестно вскрикнула.
– Когда же они успели? Я была тут всего две недели назад.
В витрине висело извещение, датированное двадцать третьим марта.
Нашим дорогим клиентам – спасибо за чудесные двадцать лет. С печалью сообщаем вам, что после долгого сражения с раком Этторе скончался. Кафе было его жизнью, он любил каждого, кто сюда заглядывал. Нам будет всегда не хватать его.
От мысли, что Этторе (имени его я до той минуты не знал) открыл свое кафе примерно в то же время, когда мой брат сорвался на грузовике в реку и утонул, меня проняла дрожь.
Мы прошли под скоростной автомагистралью, решив посидеть в «Старбаксе», стоящем неподалеку от «Фэньел-Холла». Заказав кофе, Ясмина сразу же попыталась расплатиться за нас обоих.
Я остановил ее:
– Сделай мне подарок, оставь хоть чуточку самоуважения.
Она улыбнулась, криво, однако промолчала.
– Я тебе несколько недель звонила, – сказала она, когда мы уселись. – И ничего, кроме гудков, не услышала.
– Это уже не мой номер.
– Ты его сменил?
– У меня больше нет телефона.
– Почему?
– Ты его отключила.
– И ты не обзавелся новым?
– Нет.
– Я сделала это не потому, что… послушай, сам посуди, один твой счет я оплатила. И решила, что ты заведешь новый.
