— Федор, что ты знаешь о «моем» покойнике? Ну расскажи, ты
же обещал!
Он и вправду обещал.
— Георгий Буев, сорок один год, бывший «афганец», танкист.
Карьеру начал в восемьдесят шестом году в Ярославле. Ходил под тогдашним
местным авторитетом, потом выбился к нему в доверенные лица и стал правой
рукой. Кличка Чума. Убивал с особым шиком, так сказать, почерк у него был свой
— точно в сердце и точно между глаз. На труп листочек прилаживал, на листочке
цитатка из «Пира во время чумы», каждый раз разная. Говорят, что, если у него
листочка с собой не было, он казни откладывал, не мог традицию нарушить. Очень
ревностно к делу относился.
— Господи помилуй, — пробормотала Марина.
Почему-то ей стало стыдно, что она лежит голая рядом с
Федором Тучковым и слушает такие ужасные вещи, и пришлось до подбородка
натянуть на себя одеяло.
— Он был уважаемый человек, наш Георгий Буев, — продолжал
Тучков Четвертый как ни в чем не бывало. — Когда времена стали не такими
дикими, он во власть подался. В депутаты пробился легко, а потом губернатор его
поприжал. От суда он уехал в Штаты…
— Как в Штаты?!
— А что?
— Там же проблемы с визами!
— Где проблемы?
— Разве бандит может получить американскую визу?!
— Кто угодно может получить американскую визу.
— Да сколько громких случаев было, когда посольство
отказывало в визе кому-нибудь. Вон хоть Кобзону!
— Маруся, — морщась, сказал Федор Тучков, — девочка моя. Ты
повторяешь чужие глупости. Кобзону, может, и отказали. Кобзон Америку видал в
гробу, ему и здесь тепло и приятно. А кому надо уехать, тот обязательно уедет!
— И он уехал?
— Кобзон?
— Твой Чуев!
— Ах, Чуев!.. Ну, он не то чтобы совсем уехал, но живет
теперь там, да. Сюда наезжает, все больше когда мы его приглашаем.
Марина чуть не упала в обморок.
— Вы?! Вы приглашаете убийцу и бандита?! Чтобы он из Америки
приехал к нам?! И здесь вы его не арестовываете и не тащите в суд, а назначаете
ему свидания в дорогих санаториях?!
— Примерно так.
— Но зачем?!
— Он мой осведомитель, — сказал Федор Тучков. и Марине
показалось, что она слышит первоклассную мужскую гордость в его голосе. — В
Америке он то, что называется «русской мафией». Игорный бизнес, проститутки,
наркота, подержанные машины. Он там не последний человек, а для моей работы это
важно.
— Ты его… завербовал, да?
— Нет. Я ему пригрозил.
— Чем?
— Сказал, что посажу. И не в Матросскую Тишину, а в
Ярославский СИЗО. Конечно, он уверял меня, что мы ничего не докажем, и был
прав. Мы никогда и ничего не докажем, но губернатор теперь как бы не
признается, что это его бывший лучший друг и правая рука. То ли стесняется, то
ли еще что похуже, понимаешь? Поэтому в Ярославском СИЗО, хоть у нас
доказательств никаких нету, нашего друга Чуева в два счета завалят.
— Кто… завалит?
— Желающих полно, — сухо сказал Федор Тучков. — У кого-то
дети под стрельбу попали. Из школы шли, а тут Чума с кем-то по-крупному
разбирался. Трое погибло. Заложника однажды взяли, мальчишку лет пяти,
наверное. Отец денег в срок не принес за свою заправку. Ну, отец деньги нашел,
а мальчишку убили — чтобы впредь никто платежи не задерживал. Все по-серьезному
чтобы было, понимаешь?
— Ужас, — пробормотала Марина. — Ужас, ужас.
Ее «приключение» неожиданно и болезненно повзрослело, стало
«уголовным делом», а не детективной историей.
— Я хотел бы знать, кто его казнил, — продолжал Федор Тучков
задумчиво. — Я приехал в тот же день, что и ты со своей дурацкой шляпой. Его
казнили накануне вечером. Кто? Никто из санатория не уезжал, значит, убийца все
еще здесь. Я хотел бы знать, кто это.
— Почему ты так говоришь — казнили?
— Потому что это не обычное убийство. Его не застрелили, а
утопили в вонючей воде, да еще руки привязали, чтобы не всплыл. Это такая
месть, Марина, я тебе точно говорю.
— А Вадим?
— По прошлым чуевским делам он не проходил, я всех помню
более или менее точно. Ну, может быть, кроме самых мелких сошек — подай,
принеси, поди вон.
— А Оленька? Помнишь, Элеонора мне говорила возле корта, что
Оленьке что-то такое показалось в магазине?
— Не знаю, — признался Тучков.
— А Павлик с пистолетом? А Вероника? Выходит, никто никого
не шантажировал?
— Я не знаю!
— Они могли быть не связаны с твоим Чуевым!
— Кто-то прикончил Вадима очень странным способом.
— Каким?
Федор Тучков приподнялся на локте и посмотрел на нее
внимательно.
— Ты не догадалась?
— Н-нет. А должна была?
— Ну, конечно. Мы же нашли железку.
— Ну и что?! Это просто железка!
— Это не просто железка, Маруся.
— Не называй меня Марусей!
Тучков Четвертый поцеловал ее продолжительным поцелуем,
потом решительно откинул одеяло — Марине моментально стало холодно — и
поднялся. Совершенно голый, рельефный, кое-где покрытый шерстью мужчина эпохи
Возрождения.
Марина никогда раньше не видела голых мужчин, тем более —
эпохи Возрождения. Поэтому она немедленно уставилась на него во все глаза.
— Что ты смотришь?
— Я не смотрю.
— Смотришь.
— Что у тебя за пластинки на шее?
— Это такая традиция. На случай, если ранят или убьют.
Группа крови, резус, порядковый номер. Видишь циферки?
— Хорошая традиция, — пробормотала Марина.
— Такая.
— Зачем ты их носишь? Ты участвуешь в боевых операциях?
— Нет! Я не участвую в боевых операциях! — Он зашел в ванную
и кричал оттуда. — Я работаю в разведке, а не в группе «Альфа».
— А раньше участвовал?
— Что?..
Вода шумела, и он не слышал, наверное, а может,
прикидывался, что не слышит, сразу невозможно было понять.
