— Мы успели до дождя, благодарю вас, — холодно сказала
Марина, и Федор быстро на нее взглянул.
— Как себя чувствуешь-то, Мариночка?
— Спасибо, отлично.
— Как бок?
Лицо у нее стало растерянным. Федор усмехнулся в отдалении.
— Уже хорошо, спасибо большое.
— А только и разговору, как ты вот на Федор Федорыча
свалилася с забору!
— Я… свалилась?!
— Ну, конечно, — быстро сказал Федор. — Кто же еще!
— Я не валилась. Я бежала от… — Тут Марина сообразила, что
говорить ничего нельзя, совсем нельзя, замолчала и уставилась на жизнерадостную
Валентину Васильну.
— Ну ясное дело, — согласилась та, — бежала, бежала, да прям
Федорычу на голову и прибежала. А, Федорыч?
— Точно так, Валентина Васильна.
— Да ты че, Мариночка? И в мыслях не было тебя смущать! Дело
молодое, горячее, не только с забора, с луны прыгнуть можно, если миламу-то в
руки! А, Федорыч?
— Ясное дело, можно! — согласился Федор Тучков с
готовностью.
Марина стала красная как рак.
— И Федорыч молодец, поймал тебя! Только чего-то ты в лесу
носилась! Как будто больше и носиться негде! — Валентина Васильна выдвинулась
из-за ореховой двери вся, посмотрела на дождь, покачала головой и зачерпнула в
бездонном кармане семечек. — Хотите?
Присутствующие вежливо отказались.
Валентина Васильна нисколько не огорчилась и принялась
проворно их лузгать. Шелуха полетела в лужу, в которой плавали лепестки
позднего жасмина.
— Ну, зарядил теперь, не остановишь! Пашка из бани незнамо
как пойдет, измокнет весь!
— А он в бане? — встрепенулась Марина. Почему-то ей
казалось, что он бродит где-то неподалеку, может быть, прямо у Валентины за
спиной стоит со своей пушкой.
— В бане, в бане! Любимое место его — баня. Приедет из
Москвы своей, первым делом кричит: маманя, затопляй баню! А чего ее затоплять,
когда она у меня к его приезду всегда топлена? Говорит: маманя, в Москве не
бани, а грех один! Вот, говорит, построюсь, тогда и баньку на участочке налажу,
какую надо, а не в каких они тама парятся! Дом строит, — похвасталась нежная
мать и сняла с губы гирлянду шелухи, — хозяйственнай! Жениться, говорит, хочу,
маманя! А я ему — женись, сынок, только осторожненько выбирай, не сразу чтоб, а
подумавши! А то подцепит такая, вроде Вероники вашей, так хоть пропади совсем!
Марина открыла было рот. чтобы заявить решительный протест —
в том смысле, что Вероника ни за что на свете не пойдет замуж за такую гориллу,
как хозяйственный сынок Валентины Васильны, — но вовремя остановилась.
— Щас бабусю нашу встретила, — после некоторой паузы
задумчиво сказала Валентина Васильна, — уезжать наладилась! И полсрока не
прошло, а она уезжать! Я ей — куда несет-то вас, Ирина Михална? А она — надо,
говорит, мне, Валя. Невестка позвонила, беда у нее какая-то. Вот ведь как.
Бабка в первый раз на курорте, а тут — на тебе!
Сильный порыв ветра занес под греческий портик дождь. Марина
поежилась. В желтой майке с надписью «„Спортмастеру“ 10 лет» стало холодно.
Федор взял ее за руку.
— Извините нас, Валентина Васильна. Марине нужно…
переодеться.
Пергидрольная тетка хихикнула, махнула рукой, но семечки
свои не оставила, так и продолжала лузгать.
— Откуда она знает про забор?! — зашипела Марина, как только
они оказались в холле. — Ее же там не было!
— Слухом земля полнится, — заметил Федор рассеянно, —
особенно земля санаторная.
Он остановился возле конторки, за которой сидела
администраторша, и сделал отвратительно сладкое лицо.
— Здравствуйте.
— Добрый денечек!
— Нам бы вот… в баню записаться, — сказал Тучков Четвертый
своим самым дурацким тоном. — Можно это?
— Ну, конечно! — закудахтала администраторша. — Конечно,
можненько! Секундочку, я только гляну, как там у нас с желающими. Утречком
хотите или вечерочком? Вечерочком, наверное, да?
На этот раз Марина покраснела не сплошным цветом, а пятнами.
— Да нам, собственно, все равно. Ну пусть вечерочком.
— Тогда записываю сию минуточку. Фамилию и номерочек ваш?
Федор сказал фамилию и «номерочек», и они с Мариной
оказались записанными в сауну на «двадцать ноль-ноль».
— А долго можно… париться?
— Сеансик у нас четыре часа. Вы, значит, до двадцати четырех
часиков можете. Никто там вас не обеспокоит, но, когда времечко выйдет, могут
поторопить.
— Сеансик, который сейчас идет, начался в четыре?
— Совершенно точненько!
И провожала их взглядом до тех самых пор, пока малиновый
коридор не свернул вправо.
Тут Марина выдернула у него руку, за которую он,
оказывается, все время ее держал.
— Что это за дикая комедия?! С баней?!
— Это не комедия. Может, мне, как Павлику, страстно
захотелось в баню?
— Это не мои проблемы. Почему ты считаешь, что тебе все
позволено? Зачем ты все время ставишь меня в какое-то идиотское положение?!
— В какое именно положение?
— Ты зачем-то сказал ей, что мы хотим в баню! Конечно, она
решила, что мы пойдем в нее вместе! Господи, мама сойдет с ума, если только
узнает, что я!..
Федор Тучков немного подумал, а потом сказал:
— Ты можешь не ходить, если тебе не хочется. Я бы лично
сходил, раз все равно дождь.
— Да администраторша решила, что мы с тобой пойдем… вдвоем!
Господи, это ужасно! Она теперь все расскажет Валентине Васильне, и пойдут
слухи… дурацкие!
— И что тогда произойдет?
Марина как будто поперхнулась, замолчала и посмотрела на
него.
Черт его знает, что произойдет.
Скорее всего ничего не произойдет.
Просто очень страшно, вдруг мама узнает, что ее
дочь-профессорша проводит время с «ухажером»!
— Ты не понимаешь. Мама меня не простит.
Он пожал плечами:
— За что?
