В последний раз перед поворотом мелькнула спина с сильно
застиранной надписью наискосок «Спортлото». Буква «С» помещалась на левой
лопатке, а последняя «О» скрывалась за узким ремнем штапельных брючат.
— Федор, что он там делал? — повторила Марина. — Зачем он
там стоял?! В кустах?! Или он следил за нами?
Федор Тучков пожал плечами. Фиолетовая распашонка
колыхнулась.
— А… с какой целью за нами можно следить?
— Может быть, преступник — это он и есть?! Геннадий
Иванович?!
Федор Тучков поморщился как-то на редкость выразительно, а
потом сказал учтиво:
— Я не стал бы делать никаких выводов, пока нам ничего не
известно.
— Но он там стоял, когда мы шли мимо! А шли мы, между
прочим, на стоянку, чтобы проверить, на чем приехал Паша!
— Кстати, нам надо поторопиться, если мы хотим еще немного
погулять. Здесь довольно далеко.
— А раз он там стоял, значит, мог слышать, о чем мы
говорили!
— Помнится, мы вспоминали фамилии нашего кота и собаки.
Также смотрели на лошадей.
— А что, если он шел за нами от самого корпуса? Или… Федор,
он мог видеть, что мы смотрели книгу! Он мог видеть и решить, что мы что-то
знаем!
— Между прочим, уже второй час.
— Почему я не догадалась посмотреть, кто такой этот Геннадий
Иванович!
— Геннадий Иванович работает в «Моссельхозпродукте». Старшим
специалистом.
— Откуда ты знаешь?
— Ну, я-то как раз посмотрел, — заявил Федор Тучков
Четвертый.
— Это ничего не значит! Он может быть кем угодно! Вернее,
кто угодно может быть преступником, даже старший специалист
«Моссельхозпродукта». Но если преступник — он, значит, у него должны быть
мотивы. Какие у него мотивы? А, Федор?
— Не знаю, — признался Тучков Четвертый. Марина отчаянно
соображала.
— Но если убийца — Геннадий Иванович, выходит, что покойник
имел к нему какое-то отношение, да?
— Очень тонко подмечено.
— Какое он мог иметь отношение к покойнику?
— Понятия не имею.
— Вполне возможно, что покойник и его тоже шантажировал.
— Признаться, я уже несколько запутался в том, кто кого
шантажировал.
— Смотри. Если покойник действительно был шантажистом, он
вполне мог шантажировать и Геннадия Ивановича тоже. И тот мог его убить. Он
убил и решил, что все в порядке. Никто ничего не узнает — просто несчастный
случай, утонул человек в пруду, да и все. Неожиданно мы узнаем, что это
убийство, а вовсе не несчастный случай. Геннадий Иванович пугается, а тут еще
приезжает Павлик, который вполне может быть шантажистом номер два.
— А Валентина Васильна номер три.
— Да. — Она так увлеклась, что не обратила внимания на то,
что Федор неожиданно полез в траву, наклонился и стал там шарить. — Павлик
запугал Веронику или угрожал ей, ведь он вполне мог подумать, что это она убила
его приятеля! Она боится и думает, что он отомстит ей! Поэтому она и кричала,
что ее смерть будет на его совести, как будто у таких людей может быть совесть!
— На.
— Что?!
— На.
Марина перевела дыхание. Прямо перед ее носом была
широченная ладонь с сильно вырезанными линиями — какие там бывают линии, жизни
и любви, что ли? — с желтыми бугорками мозолей. На ладони лежала земляника,
всего несколько крупных, красных июльских ягод. Они пахли забытым, сказочным
запахом.
— Уже земляника началась, — буднично сказал Тучков
Четвертый.
— Началась, — пробормотала Марина, рассматривая ягоды.
— Ты любишь землянику?
— Кто же не любит землянику?
Высоко-высоко вверху шумели березы, лес как будто вздыхал.
Марина осторожно взяла у него из ладони земляничину. Он смотрел.
Разве она могла съесть ее, когда он смотрел?!
— А вы… ты?
— Что?
— Не любишь землянику?
Федор Тучков Четвертый свободной рукой взял Марину за шею,
притянул к себе и ссыпал все ягоды до одной ей в рот. После чего зачем-то
понюхал ладонь и пошел вперед по тропинке. Через несколько шагов он оглянулся и
помахал рукой. Как ни в чем не бывало помахал.
— Догоняй!
Марина потрусила следом. В голове у нее шумело и как будто
березы качались.
Все оттого, что он приложил свою ладонь к ее губам. В ладони
была земляника.
Она догнала его и пошла, в упор рассматривая фиолетовую
спину.
Спина сделала оборот, и перед ее носом оказалась обширная
грудная клетка — из распашонки воздвигалась массивная шея с железной цепочкой.
Марина твердо решила, что больше никуда смотреть ни за что не станет.
— Нам обязательно идти на стоянку?
— Да. Мне надо проверить свои… подозрения.
— Подозрения, — повторил Федор Тучков странным тоном. — Ну,
конечно.
Машину сына Павлика они нашли очень быстро.
Она стояла близко к воротам, наверно, потому, что приехала
только вчера поздно ночью.
— Ну вот, — удовлетворенно заявила Марина, едва взглянув на
нее, — я так и знала.
И перевела на Федора Федоровича торжествующий взгляд.
Машина — «Мерседес», не слишком новый, но достаточно
угрожающий, — оказалась именно такой, как она и предполагала. Она даже похвалила
себя тихонько.
Тонированные стекла отражали дневной свет, и казалось, будто
внутри был гроб. Марина приставила ладони ко лбу козырьком и придвинулась
вплотную к окну.
Рассмотреть, что там, было трудно. Угадывалось что-то как
будто белое и длинное на переднем сиденье, а больше ничего.
— Эй! Чего надо?! Отойдите от машины сейчас же!!
Голос был не слишком громкий, но угрожающий, какой-то такой,
что Марину продрал мороз, и она отпрыгнула назад, зацепилась за ржавую цепь,
ограждающую каждое «парковочное» место, боль взметнулась из коленки и ударила в
голову и проткнула ее насквозь, как гнилую тыкву.
— Отойдите от машины!
Павлик в зеркальных очках, шортах и без майки приближался к
ним со стороны ворот. Бицепсы, трицепсы и также прочая мышечная масса сверкали
на солнце, перекатывались и поигрывали. Чугунный лоб нахмурен, отчего бульдожьи
складки наползали на очки. На правом пудовом кулачище болталась кожаная
сумочка, именуемая в народе «барсеткой», а к шортам спереди пристегнут
мобильный телефон в кожаном футлярчике.
