— Федор, что там такое?
Он осторожно освободил руку. Она ничего не заметила — от
страха.
— Там лошади. На территории конная база. Вадик с Галкой
собирались кататься. Вы забыли?
То большое, что двигалось по лесу, выступило из стволов и в
самом деле оказалось лошадью. Она была гладкая, шоколадная — или как надо
говорить про лошадей? Гнедая? Длинный шелковый хвост, внимательные уши,
трепетные бархатные ноздри, темные, очень красивые, совсем человеческие глаза…
На лошади сидел какой-то наездник в надвинутой кепочке,
болтал ногами.
Лошадь выступала неторопливо, как будто наслаждалась
прогулкой, а может, и в самом деле наслаждалась. Вторая, рыжая, шла следом, без
седока, стремена болтались и цепляли за ветки. Марина смотрела, глаза у нее
горели.
Федор вдруг удивился:
— Ты любишь лошадей?
— Не знаю. Я раньше видела их только в кино про Гражданскую
войну. Как ты думаешь, может, мне потом… сходить? Покататься?
— Можно покататься, — согласился Федор. — Можно просто на
конюшню зайти. Посмотреть на них поближе. Для первого раза.
— Нас не пустят, наверное.
— Пустят. Мы попросим, и нас пустят.
Марина проводила глазами удаляющиеся гордые спины.
— А у меня даже собаки никогда не было, — неожиданно
пожаловалась она Федору Тучкову. Ей было очень жалко себя. — От собаки шерсти
очень много. Гулять с ней надо, а у нас некому. Я, наверное, кошку заведу.
Приеду и заведу. Я давно хочу кошку. Или собаку. Собаку, конечно, лучше, но у
нас с ней некому будет гулять. А у вас есть?
— Кошка, собака или лошадь?
Марина улыбнулась:
— Ну хоть кто-нибудь.
— У меня нет. У родителей собака и кот. Кота мама нашла на
помойке и принесла домой. Он года два отъедался и осознавал свое положение.
Теперь хозяин дома.
— Как его зовут?
— Зайцев. Это фамилия.
— А имя?
— У него только фамилия. Не знаю почему. А собаку зовут
Луи-Филипп.
— Красиво, — оценила Марина. — А у него какая фамилия?
— Тучков его фамилия, — буркнул Федор Федорович, —
Луи-Филипп Тучков. Давай тут срежем, а то мы к обеду не доберемся.
Тропинка была узенькая и сразу как будто проваливалась в
лес.
— Сколько же километров здесь территория?
— Да кто в этих местах когда считал километры?! Что, в
России земли мало?
— Как это ты вспомнил, что Вероника видела его, когда утром
выходила из своего номера, а он выходил из соседнего!
— Я не забывал.
— А может, она врет.
— Зачем?
— Чтобы отвести от себя подозрения.
— И навести их на номер, в котором ремонт? Вчера еще никому,
кроме тебя, не было известно, что он не сам утонул, твой покойник. Вчера она
вполне могла не стараться отвести от себя подозрения — ее никто и ни в чем не
подозревал.
— Я не верю, что это Вероника.
Федор промолчал. Какая-то птаха вдруг вылетела из куста и
стремительно взмыла в небо. Раздался короткий треск.
— Что это такое? — вполголоса спросила Марина и быстро
оглянулась по сторонам. Хорошо хоть пруд совсем в другой части парка, до него
далеко.
Нет, пожалуй, она все-таки «дитя мегаполиса». Лес ее пугает.
— Тс-с, — Федор Тучков приложил палец к губам. — Не шуми.
Там… кто-то есть.
— Где?
Он кивнул в сторону кустов. Кругом были сплошные заросли,
бурелом и янтарные стволы сосен, высоко-высоко вверху освещенные солнцем.
— Может, лошадь? Отбилась от стада?
Профессорша и докторша наук имела об образе жизни лошадей
самое смутное представление.
Но Федор не слушал ее.
Он пригнулся, как будто что-то высматривая, шагнул в траву,
оперся на руки. Марина стала дышать по крайней мере вдвое реже. В ушах
зазвенело от напряжения. Федор на четвереньках неуклюже ополз вокруг куста.
Проворно выпрямился и с шумом раздвинул ветки.
Там, за ветками, кто-то стоял. Марина увидела человеческую
фигуру и пронзительно взвизгнула.
— Тихо!
— Мариночка, это же я! Не пугайтесь.
В кусте, между ветками, торчал Геннадий Иванович. Он был
бледен и улыбался неуверенной улыбкой.
— Я вас напугал? Простите великодушно.
— Вылезайте, — приказал Федор.
Геннадий Иванович послушно выбрался из куста и сделал
попытку отряхнуть брюки, утыканные зелеными хвостиками репьев. Репьи не
отряхивались.
— Что вы там делали, Геннадий Иванович?!
— А я… гулял. Гулял в лесу. Нет ничего лучше, чем прогулка
по лесу, верно, Федор Федорович?
— Как же там можно гулять? — неуверенно спросила Марина. —
Там бурелом.
— Я люблю природу, — категорически заявил пришедший в себя
Геннадий Иванович. — Я люблю гулять вдали от людей. Бурелом мне ничуть не
мешает. Что наш с вами теннисный урок, Федор Федорович? Состоится?
Тучков Четвертый немедленно сделал сладкое лицо, которое
Марина уже так хорошо знала.
— Ну, разумеется, если вы хотите, Геннадий Иванович.
— Очень хочу, Федор Федорович!
— И я, можно сказать, мечтаю.
Птицы, вспугнутые Марининым воплем, опять закричали на
разные голоса. Васнецовский лес как будто ожил. Федор Федорович посмотрел на
кусты и деревья, задрав прилизанную голову. Геннадий Иванович тоже посмотрел. И
Марина следом за ними тоже взглянула.
Кое-где между соснами очень высоко шумели тонкие березки,
сквозь которые просвечивало голубое небо, и казалось, что там, в небе, очень
жарко.
— Ну я пошел, — полувопросительно сказал Геннадий Иванович.
Тучков посторонился, и любитель гулять вдали от людей пошел
по тропинке, независимо помахивая веточкой.
— Что он тут делал? — шепотом спросила Марина. — Как он сюда
попал?
— Попасть сюда очень просто. Он пришел пешком, как и мы.
Судя по его штанам, шел он действительно через лес.
