– Мы полетели, только чтобы договориться с Борисом о
свадьбе. – Даша улыбнулась ему ласково, как неразумному. – Он давно был влюблен
в меня, всю жизнь, с детства, а я поняла, что… Что он… – Она слегка сбилась со
своего лирического тона и даже чуть покраснела. – В общем, я поняла, что хочу
выйти за него замуж, только недавно. Мы поговорили по телефону, и он пригласил
нас к себе. Даже билеты купил. Так торопился…
– Было бы странно, если бы он не торопился, – сказал Дима
галантно. Он вдруг совершенно перестал видеть перед собой ангельской красоты
девушку и теперь видел только человека, который может сообщить ему важные
сведения. Если только Дима не спугнет ее. Но он не спугнет. Он умный.
– Надо же, – сказал он, как бы со стороны следя за собой,
чтобы не переиграть, – а я нигде дальше Антальи не был. Ваш… Борис в Италии
постоянно живет?
– Да, – подтвердила Даша. – Он уехал туда еще летом и теперь
– да. Теперь живет постоянно. Даже гражданство у него двойное. Он перевел туда
бизнес, дела и теперь живет там. Говорит, что не может без моря и солнца. – Она
засмеялась. – И мне там очень понравилось, очень.
Вот и наша больная бабушка объявилась, подумал Дима все так
же отстраненно. Больная бабушка, о которой хлопотал Евгений Васильевич Бойко,
нашла способ отбыть за границу без помощи Сергея Мерцалова. Больную бабушку
зовут Борис… А дальше как?
– Значит, вы почти что итальянка, – с восторгом глядя на
Дашу, сказал Дима. – У вас и фамилия будет итальянская?
– Нет, что вы! – Она засмеялась. – Фамилия Бориса вполне
русская, ничего итальянского – Гладышев. Ну, и я тоже буду… Гладышева, –
произнесла она с некоторым усилием. Она смяла сигарету и поднялась из кресла,
грациозная, поразительно стройная, очень красивая. – Что это они там так долго?
– спросила она недовольно. – Мама!
Ей почему-то неловко, понял Дима, и стало неловко, когда она
произнесла фамилию. Что-то тут было еще… Какая странная поспешность! В Италии
они с матерью пробыли почему-то всего три дня, таинственный Борис не прилетел с
ними оплакивать потенциального тестя и лучшего друга. Что-то тут все-таки…
Не слишком хорошо понимая, что именно делает, Дима взял с
низкого розового столика изящную пепельницу с двумя окурками и вышел на кухню,
всем своим видом демонстрируя желание поухаживать за осиротевшей Дашей и ее
матерью. Он решительно направился к раковине, под которой, согласно повсеместно
распространенной традиции, должно было помещаться мусорное ведро. Дима
распахнул светлую деревянную дверцу, больше похожую на крышку ларца с
сокровищами. Ведро оказалось там, где и должно было оказаться. Оглянувшись на
дверь, Дима быстро снял качающуюся крышку и заглянул. В ведре было пусто,
заправленный в него пакет казался только что выглаженным и даже не смятым, лишь
на дне болталась какая-то скатанная в шарик бумажка. Дима вытащил ее, сунул в
карман, вытряхнул в ведро пепельницу и вернулся в гостиную. Даша попалась ему
навстречу.
– А я думала, что вы ушли, – сказала она с недоумением.
– Я… пепельницу вытряхнул, – сказал Дима, и скулы у него
покраснели. – Чтобы не пахло…
Даша посмотрела ему в лицо с такой оскорбительной жалостью,
что он чуть было не вытащил из внутреннего кармана и не сунул ей под нос
служебное удостоверение.
– Спасибо, – у самой двери в кабинет с чувством произнесла
Ольга. – Вы мне очень помогли. Спасибо, и держитесь.
Безупречная Дашина мать проводила их до двери, позвенела
цепочками, пощелкала замками, и они вышли на лестничную площадку. Не
сговариваясь, они молчали до тех пор, пока не пришел лифт. Дима пропустил Ольгу
вперед, двери закрылись, и они посмотрели друг на друга.
– Зачем ты в кухню таскался? – спросила Ольга. – Что искал?
– Жениха Даши Васильковой, к которому она летала в Италию,
зовут Борис Гладышев. Он друг ее покойного папаши. В мусорном ведре я нашел
бумажку, – Дима полез в карман. – Я решил, что если была какая-то записка,
связанная с таким поспешным отъездом за границу, то она так в ведре и лежит.
Вряд ли ее кто-то сжег или в карман положил…
– Ну, ну, – заторопила Ольга. Дима разгладил бумажку, и,
сталкиваясь головами, они прочли:
“Милый, прости! Мы с Дашей решили уехать. Не ищи нас – мы
расстаемся навсегда. Позже сообщим тебе о месте нашего пребывания”.
– Вот суки, – сказала Ольга легко. – Папанька-то не просто
так окочурился. Он с горя окочурился, когда узнал, что две его крали свалили к
лучшему другу. Вот суки, право слово…
Лифт остановился, и они вышли из ухоженного подъезда под
жадно-любопытным взглядом вахтерши.
– Димка, ты молодец! – сказала Ольга, едва только они
оказались на крыльце. – Нет, ты не просто молодец, ты умница! – Она потянулась
и поцеловала его в твердую щеку. Он сверху посмотрел на нее, вид у него был
смущенный. – Я же говорила тебе, что ты будешь классным профессионалом, у тебя
чутье. Я еще буду к тебе на доклад ходить, когда ты выйдешь в генералы.
– Да ладно тебе, – пробормотал Дима. – Куда теперь? К врачу?
Или в морг?
– Сначала к врачу, а потом в морг, – покладисто согласилась
Ольга. – И тормозни у автомата, я должна Ларионову позвонить, рассказать про
то, какой ты гениальный сыщик.
– Спасибо, – неловко сказал Дима.
Несмотря на то, что слова, которые ему наговорила Ольга,
были приятными и залечили почти все раны, на душе у него было скверно. Он
вспоминал голливудской красоты девушку, у которой только что умер отец и
которая только и думала о том, как бы поскорей отделаться от скучных похоронных
обязанностей и улететь в Италию, где много солнца и моря и было двадцать пять
градусов, когда она улетала, узнав, что ее отец умер от разрыва сердца,
прочитав записку, оставленную ему матерью.
* * *
– Я готов, – сказал Полевой, – поехали?
– Поехали, – согласился Андрей и не двинулся с места.
Полевой знал такие его настроения. Они означали, что майора нужно на несколько
минут оставить в покое, тогда вскоре он очухается и поведает миру о своих
сомнениях и тревогах. Если начать приставать, майор разозлится, заорет и ничего
хорошего из работы уже не выйдет.
– Хочешь Люську посмотреть? – спросил Полевой минут через
десять. Молча сидеть ему надоело, и он решил, что необходимое время уже
выдержал.
– А? – рассеянно переспросил майор.
– Не “а”, – сказал Игорь. – Люську хочешь посмотреть?
– Давай, – согласился Андрей. Он ничего не понимал в детях,
тем более в чужих, но всегда покладисто смотрел, понимая, что отказом можно
глубоко оскорбить тонкие чувства любящего родителя.
Игорь с гордостью вытащил из внутреннего кармана несколько
глянцевых снимков и выложил их на стол перед майором.
