– Хорошо, что зеленый включился, – сказала она. – А то бы он
сейчас выскочил тебе морду бить.
– Я бы не дался, – процедил Дима сквозь зубы.
– Дима, мы совершенно не собираемся на каждом шагу
демонстрировать тебе, что ты никуда не годный салажонок. Это ты сам выдумал и
теперь маешься, обсасываешь эту мысль со всех сторон. Ты ее выплюни к черту и
больше не обсасывай. – Ольга решительно закусила яблоко, которое только что
предлагала Диме. Он сбоку быстро взглянул на нее, удивленный ее
проницательностью. – Ты талантливый мужик и скоро сам поймешь, как много ты
можешь, но есть вещи, которые приходят только… с опытом. Ничего нет ни
страшного, ни зазорного, если ты этого пока не то что не понимаешь, а не
чувствуешь. Ты работаешь всего… сколько? Полгода?
– Восемь месяцев, – сказал Дима, польщенный тем, что Ольга
назвала его “талантливым”.
– Ну и перестань на всех дуться. Ларионову хуже всех, на
него еще и начальство давит не переставая, поэтому ему с тобой носиться
некогда. Это только в кино старые молодых учат и опыт передают. Смотри, слушай,
запоминай, и все будет отлично. Ладно бы ты дурак был или лентяй, а ты ведь у
нас умненький, сообразительный, быстрый… Самое главное, не выдумывай ничего…
К дому Василькова они подъехали совершенно помирившимися, но
потом на Диму опять напало раздражение. Ольга оказалась совершенно права. Никто
и не усомнился, что они пришли по поручению страховой компании, в которую Юрий
Петрович обратился незадолго до смерти. Мило и сочувственно улыбаясь, Ольга
моментально выведала все, что им было нужно, начиная от имени врача, у которого
Юрий Петрович лечился, и кончая адресом больницы, в морг которой его увезли.
Дима в одиночестве маялся в огромной гостиной, перекладывая из стороны в
сторону блестящие папки, взятые для отвода глаз, а Ольга что-то тихо и
проникновенно говорила жене Василькова. В открытую дверь кабинета было видно,
как вздрагивали безупречные плечи жены и как Ольга поглаживала холеную ручку,
на которой взблескивали бриллианты. Дима чувствовал себя ненужным.
– Хотите курить? – спросили рядом с ним, и от неожиданности
он выронил свои папки.
Очень молоденькая девушка стояла за его спиной и смотрела,
как он неловко собирает бумажки. Просто стояла и смотрела, не делая ни одного
движения.
Она была неправдоподобно, сказочно хороша, как бывают хороши
актрисы на церемонии вручения “Оскара”. У нее были длиннющие ноги, прямые узкие
плечики, маленькая энергичная грудь и светящаяся кожа. Дима даже зажмурился. Он
никогда раньше не видел таких женщин. Он даже не знал, что они на самом деле
существуют в природе.
Он сделал шаг назад и налетел на кресло, которое сам же и
отодвинул. Кресло загрохотало так, что из кабинета оглянулись Ольга и та,
вторая, с бриллиантами. Девушка, очевидно, очень хорошо знала, какое
впечатление может произвести на человека неподготовленного, потому что в глазах
ее Дима увидел вдруг снисходительную насмешку, и понимание, и еще что-то более
сложное, вроде: “Ну, посмотри, посмотри… Там, где ты живешь, такие, как я, не
водятся. Таких выращивают специально, штучно, в райских садах, и предназначены
мы вовсе не для таких, как ты, но – что делать! – посмотри, запомни…”
Все это длилось секунды две. Чувство времени у Димы было
безупречным. Потом глаза у девушки стали более подходящими к случаю –
печальными и туманными.
– Меня зовут Даша, – сказала девушка по-детски просто и
протянула ручку. За эту милую детскость Дима моментально простил ей все на
свете. – Это мой папа обращался в вашу страховую компанию. Надо же, какая
чудовищная судьба… А мы с мамой даже ничего не знали.
В какую такую страховую компанию, смутно удивился про себя
Дима. Ах, да! Я же из страховой компании.
Девушка грациозно опустилась в кресло и вопросительно
посмотрела на Диму. Ей нравилось с ним играть. Он неловко и быстро сел рядом.
Она достала из пачки длинную сигарету и опять посмотрела. Дима не отрывал от
нее глаз, как коллекционер от редкой картины.
– Дайте прикурить, – попросила она, забавляясь. – У меня нет
зажигалки.
Дима торопливо выхватил из кармана зажигалку, смутившись
оттого, что это простая пластмассовая зеленая зажигалка, а не какой-нибудь
“Данхилл” или “Унгаро”. Впрочем, он понятия не имел, какие бывают зажигалки.
– Курите! – предложила девушка. – Дать вам сигарету?
– Спасибо, – пробормотал Дима, – у меня свои… Он закурил и
снова посмотрел на нее.
– Мы с мамой только сегодня из-за границы вернулись, –
сообщила девушка доверительно. – Нам позвонила Галина Андреевна, домработница
наша, и вот… – Девушка замолчала и печально опустила глаза на свою сигарету, но
что-то было в этом простом движении настолько ненатуральное, показное, что даже
совершенно ослепленный Дима насторожился.
– Вы там… отдыхали? – спросил Дима осторожно.
– Нет! – Девушка взглянула на него, как бы оценивая, стоит с
ним разговаривать или уж он совсем не подходит ей в собеседники. Дима был
молод, высок и натренирован, как борзая из рекламы иностранного собачьего
корма. Кроме того, на нем был дорогой костюм, и смотрел он так… жадно. Даше это
нравилось.
Он был низший – какой-то менеджер из страховой компании! – и
Даша никогда в жизни больше его не увидит, поэтому… что ж… можно и поговорить,
пока мама занята, а Даше так скучно и неловко, что папа умер…
– Нет, мы не отдыхали. – Она осторожно постучала по краю
пепельницы сигареткой, предчувствуя, какое впечатление ее слова произведут на
этого мальчика. – Я выхожу замуж. Мы были в Италии, где живет мой жених.
Дима Мамаев был молодой, неопытный и слишком порывистый
лейтенант. Эдакий недозрелый опер. Но права была Ольга Дружинина – он вовсе не
был дураком.
– Поздравляю вас, – сказал Дима постно. – И очень
сочувствую. Теперь вам свадьбу придется откладывать…
– Вряд ли, – ответила Даша задумчиво и снова постучала
сигареткой по пепельнице. – Борис очень занятой человек, и что там у него с
расписанием… Хотя, может, он и решит отложить. Он, знаете, очень дружил с
папой…
Дима покивал, нащупывая почву для следующего вопроса.
– Там тепло сейчас? – спросил он и улыбнулся улыбкой
провинциала, который выспрашивает у соседа-счастливчика подробности недавней
поездки в столицу. – Или тоже похолодало?
Даша воодушевилась. Это было замечательно – поговорить про
Италию и забыть про отца.
– Я не знаю, как там было, мы с мамой только три дня и
пробыли, но когда улетали, было градусов двадцать пять, наверное.
– Три дня? – искренне удивился Дима, вспомнив майора
Ларионова, который утверждал, что чем искреннее ты будешь, тем охотнее люди будут
говорить с тобой. – Так мало?
