Может, ну ее к бесу, эту работу, а? Сейчас я выключу свет,
тихонько открою дверь, заберусь под одеяло и…
Очень решительно Андрей Ларионов прошагал в выстуженную
ванную и сунул голову под холодную воду. Вода была не просто холодной, вода
была совершенно ледяной, и это немного помогло.
Вытирая полотенцем покрасневшую шею, он решил, что сейчас
быстренько прослушает кассеты, все обдумает, и у него останется еще полночи на
Клавдию. Часа три, не меньше.
Повеселев, он поставил чайник, насыпал в кружку растворимого
кофе и закурил.
А почему, собственно, три часа? Завтра, или нет, уже сегодня
вечером, она приедет из аптеки прямо к нему, и они смогут заниматься любовью
хоть всю оставшуюся жизнь, прерываясь только для того, чтобы сходить на работу.
Он не отпустит ее домой. Убедить ее будет нетрудно, повторное нападение очень
ее напугало, она согласится пожить у него, а там видно будет… Андрей
самодовольно улыбнулся. Он сумеет ее убедить в чем бы то ни было. Она в него
влюблена. Эта мысль доставляла прямо-таки чувственное удовольствие. Она в него
влюблена уже десять лет. У нее никогда не было мужа, потому что она была
влюблена в Андрея Ларионова.
Чувствуя, что нужно снова совать голову в раковину, он глупо
помахал руками. Почему-то ему пришло в голову разогнать сигаретный дым, а то он
помешает Клавдии спать. Она же не курит…
Он все время улыбался и, ловя в темном кухонном стекле свое
отражение, вдруг не узнавал себя. Ему не было холодно, хотя он натянул только
джинсы. Стена, к которой он привалился, приятно холодила голую спину.
Не простыть бы, подумал он озабоченно, как будто думал не
он, а кто-то другой.
Чайник вскипел, и Андрей налил кипятка в кружку.
– Успокойся, – сказал он себе вслух и не узнал своего
голоса. – Ты что? В первый раз, что ли?
Но счет – в первый ли, во второй или в пятнадцатый раз – не
имел никакого значения, и он тотчас же почувствовал это. Имело значение только
то, что произошло, и то, что еще произойдет. Почему же у него ушло десять лет
на то, чтобы догадаться, что ему нужна именно Клавдия Ковалева? Это было очень
глупо потому, что он уже спрашивал себя об этом и, понятное дело, никакого
ответа от себя самого не получил.
– Ладно, – сказал он себе, – давай поработай немножко.
Раньше сядешь, раньше выйдешь.
Наверное, Клава за стенкой решит, что он ненормальный. По
ночам не спит, а разговаривает вслух сам с собой.
Еще минуточку, попросил он себя жалобно. Только одну…
Он поставил на стол кружку, подкрался к двери в спальню и
приоткрыл ее. Клавдия спала, уличный фонарь освещал ее диким синим светом. По
крайней мере, она на месте. Он ничего не придумал, и ему ничего не показалось.
Чувствуя себя идиотом, он захватил из большой комнаты
“Панасоник” и вернулся на кухню. Налил себе еще кофе и достал из куртки кассеты.
Послушаем сначала, что там у Ирины…
Сигнал, шуршание пленки, рыдающий голос: “Ира, девочка, это
Таня Маркова, мы только что узнали о Сережке… Если нужна помощь… Марков
прилетит из Парижа только утром, мы сразу…” Андрей прислонился затылком к стене
и прикрыл глаза. Сигнал, шуршание пленки. “Ирина Николаевна, это Лев Антонович,
директор школы. Мы с женой готовы взять детей на время к себе. Перезвоните.
Глубоко соболезную”. Сигнал, шуршание. “Ир, это я. Я не еду потому… потому…”
Сдержанный плач, какое-то движение. Андрей открыл глаза и покосился на аппарат.
“Я приеду, как только приду в себя. У меня была дама из милиции, спрашивала про
нас и про вас. Ничего особенного я ей не сказала, да и говорить нечего, кроме
того, что мы все сто лет дружим… Ирка, я не знаю, что теперь делать. Прости
меня”. Опять всхлипывания и короткие гудки. Это нежная Мила Гольдина, все ясно.
Сигнал, шуршание пленки. Продолжительное молчание. Трубку повесили. “Ирина, это
Лидия Петровна. Ты должна немедленно вернуться в город. Если ты не способна
заниматься Сережиными делами, пусть ими займется кто-нибудь другой, но я
считаю, что твое бегство на дачу просто неприлично. Академик Виноградов,
например, сегодня весь день искал тебя, чтобы выразить соболезнования. Кроме
того, мальчикам нельзя так долго оставаться с твоими родными. Это их полностью
дезорганизует”. Короткие гудки.
– Вот сволочь, – пробормотал Андрей, не открывая глаз.
Сигнал, шуршание пленки. Долгое молчание.
“Ты получила по заслугам, сука. Все вы получили по заслугам.
Особенно твой гениальный муженек. Ты думала, что всю жизнь сможешь упиваться
его успехами и ни черта не делать? Жизнь еще тебе покажет, какая ты мелкая,
слабая, никому не нужная дрянь. А как же теперь твои драгоценные детишки,
которых ты каждый год по два раза за границу таскала? Придется в Москве сидеть,
а? Ты его держала в своих ручках и думала, что так будет всегда, и ничего у
тебя не вышло. И мне тебя не жалко, сука. И никому тебя не жалко. Таких
сволочей никто не жалеет. В электричках побираться будешь, сука. Так тебе и
надо”.
Монолог оборвался, кончилось время, отведенное на один
звонок.
Андрей перемотал на начало.
“Ты получила по заслугам…”
На слух невозможно было определить, женский голос или
мужской. Скорее действительно мужской, как и сказала Ирина Мерцалова. Впрочем,
нужно отвезти пленку Семенычу, авось, он чего расслышит, чего не может
расслышать Андрей Ларионов.
Он прослушал запись еще раз, снова закрыл глаза и вытянул
ноги. По бессмысленности этот звонок мог быть сравним разве что с попыткой украсть
из “Мерседеса” пачку сигарет. Шума много, поймают – бить будут, а смысла… Нет
никакого смысла. Чепуха какая-то. Вариантов, с точки зрения майора Ларионова,
могло быть только два – или это настоящий убийца пытается ввести в заблуждение
уголовный розыск, заставить поверить, что смерть Сергея – это месть его жене,
или же звонил кто-то, не имеющий отношения к убийству, но люто ненавидевший
мерцаловскую семью. Звонил просто так, ублажал собственную ненависть.
И пожалуй, в этом случае Андрей точно знал, кто это.
Если это убийца, то придется копать еще и связи Ирины. Чем
черт не шутит, может, все дело в ней, а не в Сергее. Просто это такая
изощренная месть. Психоз, что ли… Но в это майор Ларионов верил мало, как и в
то, что Мерцалова задушили какие-то никому не нужные бандиты.
Но черт побери всех на свете бандитов, все это придется
проверять, а времени у него совсем нет.
Он поставил на голый живот остывающую кружку с кофе.
Нужно искать где-то совсем не там, где они ищут. Нужно
завтра с утра на свой страх и риск снимать ребят с бандитов и начинать
разбираться с Клавдией Ковалевой, которую неизвестно зачем пасут день и ночь и
еще регулярно отнимают сумки.
Да. Сумки.
