Кому-то она нужна. Кому-то, кто уже давно наблюдает за ней.
Может быть, наблюдает и сейчас.
Человек, у которого сегодня было вполне определенное
задание, смотрел на нее из темноты. Она стояла очень близко и как-то странно
жалась. Мерзла, наверное. Он решил изменить весь план своего не слишком
сложного предприятия, когда увидел, что она не успела на автобус.
Пожалуй, лучше места не найти и ждать ничего не надо.
Он быстро посмотрел по сторонам.
Никого. Никто ему не помешает.
Он опустил руку в карман, нащупывая то, что там лежало,
сделал шаг вперед и оказался у нее за спиной.
Клавдия почувствовала, как шевельнулись волосы на затылке,
но оглянуться уже не успела. Ее сильно ударило сзади, головой вперед она
полетела на асфальт и, кажется, что-то еще раз ударило ее под коленки. Со всего
размаха она упала лицом вниз – в черную грязную воду.
* * *
Андрей открыл дверь своей квартиры и неизвестно зачем сказал
громко: – Я дома!
Он всегда так говорил, когда возвращался с работы.
Без него квартира как будто остывала, и ему хотелось сразу
включить везде свет.
Если бы у него была собака, она бы уже выбежала навстречу,
обезумев от счастья, и прыгала бы, и вскидывала лапы, и тыкалась мордой в его
колени, и порывалась лизнуть.
Не хнычь, приказал себе Андрей, с кряхтеньем расшнуровывая
ботинки. Какая еще собака!
Он прошел в кухню и остановился посередине, раздумывая.
Потом снял трубку и набрал номер. Никто не отвечал, и он стряхнул на запястье
застрявшие под водолазкой часы.
Девять.
И где же она может быть?
Он достал из внутреннего кармана куртки записную книжку и
проверил номер. Набрал снова. Безнадежные сонливые гудки кололи ему ухо.
Да где она, черт бы ее взял?! У Таньки?
Он набрал Танькин номер, но там трубку снял довольно
удрученный Павлов и сказал, что жена его, Андреева сестрица, сегодня ночует с
шефом в Сергиевом Посаде.
– Что значит – ночует с шефом? – переспросил Андрей голосом
майора Ларионова.
Да то и значит. У шефа там совещание, они ночуют в
гостинице, потому что с утра совещаются опять. И если Ларионов думает, что ему,
Павлову, все это очень нравится, то он может проваливать к черту.
– Ладно, не злись, – сказал Андрей своему зятю. – Всего одна
ночь…
Павлов, не стесняясь в выражениях, послал Ларионова подальше
и повесил трубку. Они очень хорошо относились друг к другу, понимали и уважали
один другого, поэтому вполне могли позволить себе время от времени не обращать
внимание на политес.
Андрей вытащил из холодильника кусок мяса и поставил на
огонь сковородку. Есть хотелось ужасно. Он мечтал об этом куске мяса с самой
Кольцевой и представлял себе, как вкусно сразу запахнет, едва только он уложит
толстые розовые куски на огненную сковородку, как оно будет аппетитно шипеть и
как он съест все без остатка в тишине и покое собственной квартиры, а потом
ляжет, задерет ноги на валик дивана, покурит и наконец подумает.
Он стянул свою шикарную кашемировую водолазку – Танькин
подарок – и надел любимый бесформенный свитер с дырками на локтях, старательно
заштопанными мамой.
Он надеялся, что прошло хотя бы минут двадцать.
Оказалось – пять.
Он уложил на раскаленную сковородку мясо и снова набрал
номер. Никто не отвечал.
Рассеянно посвистывая, он посолил и поперчил свой ужин, и
тут заверещал телефон. От неожиданности Андрей обжегся, выругался и схватил
трубку.
– Да!
– Андрей, – сказала ему бывшая жена с кроткой печалью в
голосе, – видишь, как все получилось? Я же специально звонила тебе, чтобы ты
занялся этим делом. А ты? Давай встретимся, Андрей. Я считаю, что тебе нужно
серьезное и продолжительное лечение. Если ты не хочешь лечиться, тебе в
ближайшее время придется оставить работу.
От ненависти у него потемнело в глазах. Он заставил себя
крепко взяться за край плиты, чтобы не начать бить посуду.
– Жанна, – попросил он хриплым от ненависти голосом, – я
прошу тебя… нет, я умоляю тебя – не звони мне больше. Или я за себя не отвечаю.
– Андрюша! – воскликнула бывшая жена со жгучим сочувствием в
голосе. – Ты напрасно думаешь, что я не понимаю тебя. Я понимаю тебя лучше, чем
кто бы то ни был. Я врач и знаю, как мучительно ты переживаешь то, что
случилось. Но я-то всегда знала, что рано или поздно это должно было произойти.
Рано или поздно существующий только в твоем воображении профессионализм должен
был изменить тебе. Ты оказался перед лицом проблем, с которыми не можешь
справиться. У тебя наконец-то открылись глаза. Ты понял, что впустую
растрачиваешь жизнь, убеждая себя, что делаешь нечто важное и нужное.
Что было у него в башке, когда он решил, что эта женщина
может быть его женой?! Почему он жил с ней, спал с ней, возил ее в Отрадное,
выслушивал ее наукообразный обезьяний бред?!
Он занимает телефон, а между прочим, ему должна звонить
Клава Ковалева. Может, она уже дома.
Почему-то всю его ярость как рукой сняло, и, не дослушав, он
сказал в трубку ледяным тоном майора Ларионова:
– Вот что, дорогая моя бывшая жена Жанна. Как мы уже
установили, я – элемент социально опасный. При этом я майор, работаю в уголовке
и знаю всех и вся, начиная от руоповцев и кончая налоговиками. Если ты еще раз
позвонишь мне, вот просто позвонишь, и все, я устрою вашей психотерапевтической
конторе такую развеселую жизнь по линии пожарников, налоговой инспекции и
санэпидстанции, что твоему любимому шефу мало не покажется. Кажется, он еще
любил переночевать в моей квартире? Я обещаю это тебе совершенно серьезно.
Профессионал я никакой, это мы тоже установили, зато я ловко могу испортить
жизнь кому угодно. Это понятно?
– Да, – ответила жена нормальными человеческими словами. –
Понятно.
По тому, что она не стала разражаться очередной речью,
Андрей понял, что она наконец-то восприняла его слова всерьез.
– Значит, договорились, – подытожил он. – Прощай, дорогая.
Он вдвинул трубку в аппарат, пристроенный на стене, и пропел
рассеянно:
– И за борт ее бросает в набежавшую волну… Потом он
перевернул на сковородке мясо и еще раз набрал номер. Клавы дома не было.
Могло случиться всё, что угодно.
Она могла неожиданно собраться в кино. От ее аптеки до
“Пушкинского” рукой подать. Она могла пойти в театр. Как-то раз она
рассказывала Тане, что заведующая время от времени выводит ее в театр, когда
муж этой самой заведующей устраивает забастовки. Она могла остаться на работе,
если у них там какой-нибудь аврал. В МУРе авралы то и дело. А в аптеке бывают
авралы?
