На следующее утро он проснулся рано после беспокойной, почти бессонной ночи. Слова дамы преследовали его как мрачное предсказание, забыть которое было невозможно. Она все еще спала, распластавшись в высокой траве на своем плаще: лицо ее было безмятежным и гладким, и на нем не было ни следа гнева или отчаяния, ни намека на горечь и страх. Она казалась прекрасной, когда лежала так, совершенно безупречная. Холодность, которая иногда в ней ощущалась во время бодрствования, во сне сменилась мягкостью.
Он смотрел на нее, пытаясь понять, чем они были друг для друга до того, как попали в лабиринт.
Спустя мгновение он встал и подошел к реке. Плеснув водой на лицо, он утер его краем плаща. Когда он обернулся, рядом с ним оказалась химера. Уродина скинула свою накидку. Роса блестела на ее щетинистой шкуре, словно капли воды на рептилии, только что вышедшей из глубин реки. Перепончатые крылья бессильно висели за ее сгорбленной спиной. Безобразное лицо казалось задумчивым. Химера смотрела на реку. Она не стала заговаривать, просто стояла рядом.
— Куда ты ходишь ночами? — спросил рыцарь. Химера улыбнулась, показав желтые зубы:
— В лес, где самые густые тени. Там мне спится лучше, чем на открытом месте. — Она посмотрела на рыцаря. — А ты думал, я хожу на охоту и поедаю крошечных существ, которые двигаются слишком медленно и не могут оказать мне сопротивление? Или я устраиваю какое-то дьявольское кровавое жертвоприношение?
Рыцарь покачал головой:
— Ничего я не думал. Просто мне интересно. Химера вздохнула:
— По правде говоря, я раба привычки. Мы ведь уже говорили о том, что помним или не помним? Лучше всего я помню свои привычки. Я уродлива, и большинство меня презирает. Это реальности моей жизни. Поскольку я так отвратительна окружающим, я стараюсь держаться в сторонке. Я выискиваю такие места, куда другие не пойдут. Я прячусь в темноте и тенях и предпочитаю оставаться наедине с собой. Для меня так лучше всего. — Она снова отвела взгляд. — Когда-то раньше я ела других существ. Я ела всех, кого хотела, и путешествовала там, где мне заблагорассудится. Я могла летать. Я парила в небесах, ничем не связанная, и ничто не могло удержать меня. — Ее желтые глаза снова обратились к рыцарю. — Но что-то переменилось, и мне кажется, что это как-то связано с тобой. Рыцарь моргнул от изумления:
— Со мной?! Но я тебя даже не помню!
— Странно, правда? Я слышала, что говорила тебе дама: о ее уверенности в том, что лабиринт волшебный. Я слышала из-за деревьев. По-моему, она права. По-моему, нас перенесло сюда волшебство, и именно это волшебство держит нас здесь в плену. Разве ты этого не ощущаешь?
Рыцарь покачал головой:
— Не знаю.
— У лабиринта нет ощущения реального места, — сказала химера. — Ему не хватает для этого множества разных мелочей. Он кажется искусственным, словно его создали сны, где все происходит чуть-чуть не так, как мы привыкли в реальной жизни. Разве ты не по» чувствовал этого в том городе и потом с цыганами? Волшебство на это способно, и, по-моему, именно это оно здесь и сделало.
— Если это так, — тихо проговорил рыцарь, — тогда дама права и когда говорит, что нам отсюда не вырваться.
Но химера покачала головой:
— Нет, это только значит, что раз нас сюда привело волшебство, то и вывести тоже должно волшебство. Это означает, что нам надо искать выход другим способом.
Рыцарь снова устремил взгляд вдаль. Какой еще способ мог существовать? Он ничего другого придумать не мог. Они сами лишены магических сил, у них остались только его оружие да их ум и изворотливость. Этого было недостаточно.
В тот день они снова шли вдоль реки и ничего не менялось. Река все катила свои воды, лес уходил вдаль, туман и сумрак окутывали все вокруг. Монотонность лабиринта становилась почти невыносимой. Рыцарь поймал себя на мысли, что они идут по тем местам, которые уже проходили. Он замечал знакомые приметы на местности, узнавал уже виденный ландшафт. Что, конечно, было невозможно. Они шли в одном направлении, не поворачивая, так что не было никакой вероятности, что они повторяют уже пройденный путь. Однако это чувство его не оставляло. Оно начало подтачивать былую решимость рыцаря.
Они остановились на ночлег у поворота реки, где лес подходил почти к самому краю воды и можно было укрыться под его пологом. Они сделали это потому, что рыцарю хотелось, чтобы химера могла спать с ними, не уходя куда-то в одиночку. На нее и без того наложила печать ее уродливая внешность, и ему казалось несправедливым, что ей приходилось каждую ночь прятаться. Им надо изо всех сил стараться, чтобы связывающие их узы оставались прочными. В этом путешествии они были спутниками и каждый мог рассчитывать только на остальных. Даже дама перестала подзуживать химеру и время от времени разговаривала с ней почти вежливо. Рыцарь решил, что это неплохое начало.
Его внимание было вознаграждено: химера не ушла в темноту, а свернулась клубочком всего в нескольких шагах от них в тени раскидистого дерева. По крайней мере этой ночью она будет спать рядом с ними.
* * *
Их разбудили грубые прикосновения, вытащившие из сна, словно они были дровами в поленнице. Мощным прыжком рыцарь вскочил на ноги, дико озираясь. Как настолько близко и неслышно подобрались к ним? Дама прижималась к рыцарю, и он слышал звук ее резкого дыхания. Химера скорчилась в нескольких шагах от них, поблескивая желтыми глазами в слабом свете начинающегося дня.
Вокруг них толпились чудовища, окружившие их лагерь и перекрывшие все пути к отступлению. Их было не меньше дюжины — громадных узловатых чудищ, стоявших на мощных ногах, правда, на полусогнутых, словно на четвереньках им было передвигаться не менее удобно. Внешне чудища смутно напоминали человека: две ноги, две руки, торс, кисти и ступни, голова… Но тела их были покрыты странными шишками и уродливыми узлами мускулов, обтянутых грубой шкурой. Лица их были почти плоскими, но глаза и рыла влажно поблескивали, когда они рассматривали своих пленников.
Одно из чудищ забурчало, и в широко раскрытой пасти блеснули громадные клыки. Оно бормотало что-то, больше похожее на хрюканье и рычание, неопределенно тыкая руками сначала в них, потом в сторону реки и, наконец, леса., — Они хотят узнать, откуда мы взялись, — сказала дама.
Рыцарь изумленно посмотрел на нее:
— Ты их понимаешь? Она кивнула:
— Понимаю. Я не могу это объяснить. Никогда раньше их не видела. Я не знаю их языка. Даже не могу облечь в слова все их звуки. Но смысл их мне ясен. Я могу его расшифровать. Ну-ка посмотрим, смогу ли с ними объясниться.
Она сделала несколько ловких движений руками. То чудище, которое говорило, снова похрюкало. Потом оно обвело взглядом своих приятелей и покачало головой.
— Они хотят знать, что мы здесь делаем. Говорят, что нам здесь не место, что мы чужие. — Дама опять отошла от рыцаря, вновь обретя спокойствие. — Им не нравится наш вид.
