В общем-то, и сейчас она чувствовала себя одетой в карнавальный костюм. Зато сейчас этот костюм ей нравился. Надо еще найти ту плетеную пляжную сумку, которую она чуть не выбросила в прошлом году. Не выбросила только потому, что сумка была мамина. Маминых вещей и так почти не осталось. Да Александры Комисаровы вообще особо вещами не обзаводились. В чужие дома вещи ведь не потащишь. А свой дом появился только у последней из Александр. Но привычка жить без лишних вещей перешла к ней, наверное, по наследству.
Зато у нее есть деньги. Много. И сейчас она их будет тратить. Зачем она зарабатывает такие деньги, если практически ни на что их не тратит? Вот, например, ей давно хотелось… Ей ведь чего-то хотелось? Чего-то красивого. Или очень нужного? Забыла.
Ай, ладно, потом вспомнит. Сейчас ей хочется есть. Так что сейчас она пойдет тратить деньги на пошлые пельмени, ветчину и картошку. И что-нибудь для салата. И что-нибудь из сладкого. Миндаль в шоколаде. И что-нибудь солененького. Грибы, огурчики и рыбку. И хорошего сыру. И шампиньонов, запеченных в сметане… Да, но их придется самой же и запекать. А потом все не съеденное опять выбрасывать перед тем, как уехать из дому на полгода. Проще позавтракать в соседней пиццерии, а пообедать… Ну, там видно будет.
На площадке второго этажа Александре опять встретилась Раиса Алексеевна. Не узнала. Посмотрела подозрительно, поджала губы. Александра прошла мимо, как незнакомка. Дыша духами и туманами. Ой, как интересно, оказывается. Надо купить духи. «Красную Москву». Насте они нравятся.
Внизу у входной двери топталась еще одна знакомая соседка. Неловко возилась с замком входной двери, пытаясь нажать на рычажок локтем. Больше нажимать было нечем: в одной руке она держала огромный клетчатый баул, в другой — годовалого сына.
— Привет, Алена, — подходя, сказала Александра. — Сто лет не виделись. Это у тебя Федька уже такой? Ну-ка, посторонись, я открою.
Алена оглянулась, ахнула, расплылась до ушей, вместо того, чтобы посторониться, сунула Александре Федьку и, освободившейся рукой открывая дверь, радостно зачирикала:
— Ой, Саш, привет! Тебя не узнать! Ты давно дома? Надолго? Ой, приходи к нам завтра, праздновать будем. Федьке завтра год! Представляешь? Чужих не будет, только мать с отцом придут. Ну, мой еще своих привезет… Ты приходи, а то правда сто лет не виделись! Даже поговорить не с кем, прямо тоска… Расскажешь хоть, что у тебя как. Что ж, правда, видимся раз в полгода! Соседи называется! У тебя хоть жизнь, ты в обществе, а я все время дома сижу… Если выхожу — так вон, в химчистку… Завтра свекровь припрется, а этот вредитель на покрывало какао пролил. А она мне это покрывало только в прошлом месяце подарила! Свекровь-то! Представляешь? Ну, вот и несу, чтобы завтра постелить. А то если не увидит — обязательно спросит! Хорошо, что химчистка рядом. В феврале открыли. Итальянская! Ты не была, нет? Пойдем, покажу! Тут два шага!
Алена шустро семенила рядом, часто перекладывая свой баул из руки в руку и безостановочно жестикулируя освободившейся рукой. Александра несла на руках Федьку, слушала Аленино чириканье, думала, что бы такое подарить мальчику завтра, и с любопытством посматривала по сторонам. Каждый раз, приезжая домой на выходные, она обнаруживала во дворе и вокруг дома массу изменений. При ней никогда ничего не делали. Не рыли канавы, не сажали деревья, не строили детскую площадку. Она приходила — и видела: появилась канава, выросли деревья, детская площадка расположилась прямо на пути от подъезда к троллейбусной остановке. На детской площадке всегда, летом и зимой, на крошечных лавочках, на качелях и даже на бортиках песочницы сидели взрослые дяденьки. Может быть, они сидели не всегда, а только в те дни, когда Александра приезжала домой. Но скорее всего — всегда. А иначе откуда на детской площадке такое количество продуктов их жизнедеятельности? Не считая пустых бутылок. Бутылки они забирали с собой.
— Опять кто-то пристроился, — сердито сказала Алена. — Совести у людей нет. А на вид — приличный человек… Спорим: свои чипсы сожрет, а пакет прямо под ноги бросит. И еще чего-нибудь бросит. Другого места им нет. Опять дворничиха лаяться будет. Проходной двор какой-то… Детям выйти некуда. Устроили тут бомжатник, алкаши проклятые… Не, ну ты посмотри!
Александра посмотрела. Парень, сидевший на низкой скамеечке под кустом сирени, не был похож ни на бомжа, ни на алкаша. Действительно, на вид — приличный человек. Наверное, ждет кого-то. Поглядывает в сторону дома, коротая время, неторопливо жует чипсы. Скорее всего, услышал ворчание Алены, потому что повернул голову в их сторону, внимательно посмотрел. Очень внимательно. Но без интереса. Так умели смотреть привидения из команды Сан Саныча.
— Мама! — громко сказал Федька и обнял Александру за шею.
Парень на скамейке равнодушно отвернулся и опять уставился в сторону дома. Теперь Александре казалось, что он смотрит на ее подъезд. И на ее окна тоже. И вообще она его где-то видела.
— Вот ведь мужики, — сердито ворчала Алена, перехватывая баул другой рукой, а освободившейся показывая сыну кулак. — Вот ведь изменщики… По-моему, это у них в крови. Ты смотри: без году неделя, а уже к чужим девушкам обниматься лезет. Родную мать готов забыть. Ты с ним осторожней, он сейчас лизаться начнет. Всю косметику сожрет.
При этом Алена даже не сделала попытки забрать ребенка у Александры. Это хорошо. Александре почему-то казалось, что парень на скамеечке смотрит им вслед. Ей вслед. Сквозь чалму из маминого шарфа ощущала лазерный прицел.
— Мама! — опять громко сказал Федька, ткнулся Александре в лицо и мигом обслюнявил щеку.
Ощущение лазерного прицела исчезло. Александра засмеялась.
— Ты не думай, он нас не путает, — уверила ее Алена. — Это он пока только два слова знает — «мама» и «уйди». Есть хочет: «мама». На горшок: «мама». Гулять просится: «мама»… В общем, как чего надо — так сразу: «Мама!» А все остальное — «уйди»… Ну, давай его мне, что ли… Ты ж по своим делам собралась, а мы тут тебя грузим. Федь, иди ко мне.
— Уйди, — тут же продемонстрировал Федька все свои знания и крепче вцепился в Александру.
— Изменщик, — обиделась Алена. — Я ж говорю — это у них в крови… Саш, у тебя платок есть? У меня тут где-то салфетка была… Сейчас найду… И косметичка где-то…
— Не надо, — отказалась Александра. — Я не накрашена. Да и вообще все это пустяки… Я тебя до химчистки провожу. Ты и так со своим покрывалом вон как замучилась, куда тебе еще Федьку…
— Во спасибо, — обрадовалась Алена. — Во нам повезло… Ты не думай, Саш, тут уже близко! Буквально за углом.
За углом — это хорошо. Александра никак не могла отделаться от мыслей о любителе чипсов на скамеечке.
Она даже вошла в эту химчистку за углом вслед за Аленой, и пока та спорила с приемщицей о том, можно ли считать заказ срочным, стояла с Федькой на руках у окна, осторожно выглядывала на улицу, внимательно рассматривала прохожих.
— Ну все, давай его мне, — весело сказала Алена, наконец отделавшись от своего баула. — Спасибо, Саш, здорово помогла, ты настоящий друг. Придешь завтра-то? Приходи! Я такого всякого наготовлю, что ахнешь. Сейчас еще кой-чего прикуплю — и домой… Федя, иди к маме…
