Она не могла уйти, бросив работу на полпути. Вернее — в самом начале пути. Но Хозяину совсем не обязательно знать ее слабые стороны. Александра сделала понимающее лицо и заинтересованный голос:
— Ах, вот в чем дело! Вы получили информацию, что меня хотят переманить… нет, как это сейчас говорят? Перекупить. Вы именно об этом хотели со мной поговорить?
Хозяин бросил на стол вилку, глянул на часы и хмуро сказал:
— Нет. Я хотел поговорить с вами о Насте. Ей не стоит здесь жить… Хотя бы какое-то время. Лучше уж в городской квартире. Или за бугор… за границу куда-нибудь. Вы бы с ней согласились поехать?.. Черт, совсем времени не осталось…
— Владимир Сергеевич, такие вопросы не решаются на бегу, — строго заметила Александра. — Мы разговариваем почти час, и только в самом конце вы мимоходом говорите о главном. Уезжать с Настей! Вы бы не могли объяснить причины для такого неожиданного решения? Я в некотором недоумении.
— Не надо давить мне на психику, — очень тихо и очень зло сказал Хозяин. — Хватит уже. Все вы понимаете… Я и так не знаю, как говорить. Никому доверять нельзя… Все, не могу больше, опаздываю. Вечером приеду пораньше — и все-таки поговорим.
Хозяин тяжело поднялся, минуту стоял молча, глядя на нее сверху, непонятно улыбался… Нет, это не улыбка. Это у него судорога лицевых мускулов. Или зуб болит. Или он думает, что так нужно выражать чувство превосходства. Наверное, имиджмейкер поставил ему выражение лица, соответствующее представлению всей этой толпы о важности и исключительности, и теперь Хозяин поддерживает собственный имидж всеми силами. Силами всех своих лицевых мускулов. И лицевого нерва.
Александра понимала: она ему очень не нравится.
Он ей тоже очень не нравился. И тоже это понимал.
Видовая неприязнь. Ничего не поделаешь. Закон природы.
Но дочь он любит. Совсем как нормальный человек.
Ладно, пусть живет.
Хозяин отвернулся, перегнулся через перила веранды, грозным голосом громко позвал:
— Настя! Ком цу мир.
Настя сунула мячик в руки окаменевшей Нине Максимовне и понеслась на зов, раскинув объятия и высоко взбрыкивая ногами в стриженой траве. Сейчас шлепнется. Нина Максимовна вышла, наконец, из ступора, уронила мяч и побежала за Настей, что-то испуганно вскрикивая на ходу. И эта сейчас упадет. И все — на его глазах. А у него нет чувства юмора.
Александра уже хотела крикнуть, чтобы все немедленно остановились, но тут Хозяин неловко перевалился через перила веранды, тяжело спрыгнул на землю, едва удержавшись на ногах, и бросился навстречу дочери, протягивая руки. Успел поймать как раз тогда, когда Настя споткнулась. Кажется, нарочно споткнулась, мартышка хитрая. Именно для того, чтобы отец ее подхватил. Нина Максимовна тоже споткнулась и чуть не упала. Но все-таки удержалась на ногах — ее подхватывать никто не собирался. По инерции просеменила еще несколько шагов, затормозила почти рядом с Хозяином с Настей на руках, прижала руки к груди и багрово покраснела. Хозяин мельком глянул на нее. Она побледнела и полуобморочно завела глаза под лоб. Нет, это недопустимо. Надо наконец с ней серьезно поговорить.
Александра неторопливо спустилась по ступеням веранды и направилась к этой скульптурной группе.
— Саша! — восторженно сказала Настя. — Ты видела, как папа прыгнул? Прямо как человек-паук!
— Да, — подтвердила Александра. — Совершенно так же.
— Настя чуть не упала, — с некоторой неловкостью пробормотал Хозяин и поставил дочь на ноги.
— Она сделала это нарочно, — холодно объяснила Александра. — Притворилась, что сейчас упадет. Чтобы вы ее… спасли. Я права, Анастасия Владимировна?
— Я не притворилась! Я просто пошутила!
— Верю, — так же холодно ответила Александра. — Вы пошутили, мисс. В результате ваш отец чуть не сломал ногу, а Нина Максимовна чуть не получила разрыв сердца. Они оба очень за вас испугались, мисс. И оба не поняли шутки.
— Я больше не буду, — с готовностью пообещала Настя. — Саша, я… раскаиваюсь. Папа, прости меня. Тетя Нина, вы тоже меня простите.
— Девочка моя золотая… — с облегчением забормотала Нина Максимовна, постепенно возвращаясь к жизни.
— Простили? — обрадовалась Настя. — Ну, тогда пойдемте за мячиком.
Она покровительственно взяла няню за руку и повела от веранды. И опять что-то стала ей говорить. Зомбирует.
Хозяин проводил их внимательным взглядом, обернулся к Александре, непонятно улыбнулся, неожиданно спросил:
— Вы чего добиваетесь? Чтобы Настя не умела шутить? Чтобы у нее тоже не было чувства юмора?
— Я добиваюсь гарантии безопасности окружающих, — серьезно ответила Александра. — Если у автомобиля мощный мотор, у него должны быть надежные тормоза. А то могут пострадать пешеходы.
— А какое нам дело до пешеходов? — надменно поинтересовался Хозяин.
— Среди них могут оказаться и родственники, — заметила Александра. — Или вообще в стену можно въехать.
Хозяин растерянно моргнул, тревожно оглянулся на дочь, помрачнел, неприязненно помолчал, наконец сказал угрожающим тоном:
— Вы правы…Вечером поговорим. Мне пора.
Помахал рукой Насте и быстро зашагал в обход дома к машине, стоящей с другой стороны, у главного входа. У главного входа всегда стояла какая-нибудь машина, и в ней всегда сидел водитель. Ждал. Иногда две машины стояли, по водителю в каждой. Иногда — три. Третья — Хозяйкина, без водителя. Хозяйка любила водить сама. В среднем раз в три месяца попадала в аварии. Каждый раз машина — в металлолом. Сама ни разу заметно не пострадала. У пьяных и сумасшедших свой бог. Беда…
Настя привела за руку Нину Максимовну. У Насти вид был очень довольный, у няни — несколько растерянный.
— Анастасия Владимировна, не будете ли так любезны сообщить мне, на какое правонарушение вы подбивали Нину Максимовну? — поинтересовалась Александра.
— Да нет, что вы, — торопливо заговорила Нина Максимовна, поймала взгляд Александры, смешалась и замолчала.
— Ничего не нарушение, — убедительным тоном сказала Настя, честно тараща глаза. — Мы, наоборот, хотели тебя попросить! Чтобы вместе посмотреть, как там дом строят. А потом уже — музыка. Ладно? А то, если сначала музыка, уже поздно будет. Уже все уйдут, а тогда что там смотреть?
— Хорошо, — согласилась Александра. — Это действительно небольшое нарушение. Ладно, пойдем смотреть дом. На твоем месте я бы захватила альбом и карандаш. Ты помнишь, где все лежит?
— Я сейчас принесу, — встрепенулась Нина Максимовна.
— Ну, что вы, — важно сказала Настя. — Я сама. Я девочка самостоятельная… Вон альбом, в кресле лежит.
Она потопала на веранду, к плетеному креслу в углу, где всегда оставляла свои альбомы, карандаши и краски. Александра подозревала, что оставляла специально, в расчете на то, что кто-нибудь посмотрит ее рисунки и похвалит. Сама она никому, даже отцу, свои рисунки не показывала, на похвалу не напрашивалась. Характер.
