— Не мешает он вам? — спросила Вера равнодушно, присматриваясь к расхристанной фигуре в конце коридора. — От работы не отрывает?
Медсестру ее непрофессиональные вопросы явно удивили.
— Да ведь он — тоже моя работа, — холодновато сказала она. — Вам вот сюда, за дверь — и налево, четвертая дверь по коридору. Найдете сами? Пойду, Иван Семеныча успокою. Хоть и симулянт, а ему-то, может, хуже, чем другим, которые не симулянты.
И раздражение Веры мгновенно прошло.
— Удачи вам, — пожелала она вдогонку разговорчивой Кире Вячеславне, торопящейся к своей работе, к бомжу и симулянту Ивану Семеновичу.
В коридоре платного отделения было почти все то же самое, что и в бесплатном, только в закутке слева от входа сидела за столом молоденькая медсестренка и говорила по телефону, а в конце коридора, у самой последней двери, два туловища развалились в мягких креслах. Совершенно недвусмысленные туловища. Медсестренка увидела Веру, оторвалась от телефона и тревожно спросила:
— Вы к Коновалову?
— К Сотникову, — официальным голосом сказала Вера. — Почему он под охраной? Меня не поставили в известность. В чем дело?
— Нет, нет, — торопливо ответила медсестренка, высунулась из своего закутка и помахала туловищам рукой. — Сотников в седьмой, у него никакой охраны… У него сейчас посетитель.
— Не имеет значения, — равнодушно буркнула Вера, повернулась и пошла к седьмой палате.
Идти ей расхотелось. И так-то она себя пинками сюда загнала, всю дорогу перед каждым столбом тормозила, чтобы момент встречи оттянуть, потому что совершенно не представляла, зачем она сюда идет, и что скажет, когда увидит этого Сашку, и что он скажет ей… А тут еще посетитель какой-то. Посетитель имел значение.
Перед дверью в седьмую палату она уронила блокнот, который очень кстати распался на три части и вытряхнул из себя пару пустых рецептурных бланков и календарик за позапрошлый год. Присела, стала старательно собирать весь этот мусор, смущенно пожимая плечами в сторону туловищ в конце коридора и напряженно прислушиваясь к бодрому, но, к сожалению, не очень громкому голосу за дверью. И дверь закрыта плотно. Зато слух у нее — как у кошки…
— Не, тачка классная, — говорил бодрый голос, — Николаич считает, что легковата, а мне — самое то. Я специально на ней прикатил, думал, ты посмотришь. Ну, завтра посмотришь. Завтра-то тебе разрешат вставать? Я опять на ней приеду…
Вера сунула собранный мусор в карман, толкнула дверь и с порога затарахтела приглушенно и будто слегка задыхаясь — голосом испуганной дурочки:
— Ой, извините, господа… Господин посетитель, это не вашу машину на стоянке ломают? Светленькая такая, новая… кажется, бампер откручивают…
Про бампер Вера ляпнула наобум, она не очень представляла себе, что такое бампер и можно ли его открутить. Если он вообще кому-нибудь нужен. Но господин посетитель выскочил из кресла, как катапультированный, с ужасом завопил: «Бли-и-ин!» — и кинулся на выход, забыв сказать раненому другу последнее «прости». Раненый друг валялся на кровати поверх покрывала — не лежал, как положено больному, а именно валялся, как бездельник на пляже, в легких шортах и белой футболке, закинув руки за голову, а больную ногу — на согнутое колено здоровой, — смотрел на нее веселыми глазами и тихо смеялся.
— Опять развлекаешься, — отсмеявшись, сказал Сашка. — Откуда ты знаешь, что у Стаса машина светлая? И что мне с тобой делать?.. Иди сюда.
Он вытащил руки из-под головы и потянулся к ней, даже, кажется, встать надумал.
— Больной, лежать! — Вера приоткрыла дверь, выглянула в коридор и обернулась к Сашке: — Не вставай, тебе правда нельзя. Я через минуту…
Из палаты она выскочила, чтобы скрыть от Сашки смятение. Она не ожидала, что Сашка ее узнает… ну и вообще. Словом, выскочила, чтобы дать мыслям время прийти в порядок, но тут же сообразила, что свое поспешное появление в коридоре придется как-то замотивировать двум туловищам в конце коридора и медсестричке с телефоном. Вера направилась к медсестричке и деловито сказала:
— В седьмую полчаса никого не пускать. У больного Сотникова психотерапевтический сеанс.
Повернулась и пошла в седьмую, со смятением ощущая, что ни в какой порядок ее мысли не пришли. Так, спокойно. Она просто пришла навестить больного. Причем, пострадавшего по ее вине. Косвенной вине. Вот еще! По своей глупости он пострадал, и пришла она не потому, что ее чувство вины гложет, а из чистого человеколюбия. Надо войти и просто сказать, например, «как ты себя чувствуешь?»
Она вошла, закрыла дверь и сказала:
— Как ты меня узнал?
— Грим ни к черту… — Сашка уже не валялся, а сидел, запихнув за спину две большие подушки, но руки к ней протягивал так же. — Послушай моего совета: как только выйдешь из больницы — немедленно пристрели своего визажиста. Или как они там называются? Доктор, да иди же ты ко мне! А то сейчас встану.
— Я не практикующий врач, — на всякий случай предупредила Вера.
И пошла к нему.
Вообще-то она собиралась сесть в то кресло, из которого катапультировался господин посетитель по имени Стас. Скромно сесть, чинно — благородно поговорить о здоровье, о погоде, о книжных новинках, о ценах на нефть, в крайнем случае…
Но у Сашки были длинные жадные руки, он дотянулся своими длинными жадными руками до нее, перехватил на подходе к безопасному креслу, вцепился одной длинной жадной рукой в ее руку, другой — в халат и потянул к себе. Она по привычке дернулась и даже уже почти замахнулась свободной рукой.
— Не трепыхайся, — быстро сказал Сашка. — Потом отметелишь, когда встану… Сейчас меня бить — это негуманно. Сейчас я больной и слабый. Просто посиди рядом, а? За руку меня подержи. И печальные мысли о близком конце хоть на время покинут мою воспаленную голову.
— Больной, да вы симулянт! — возмутилась Вера. И села на край постели. — Сашка, отпусти руку… Сейчас кто-нибудь войдет…
— Ты же предупредила, чтобы не лезли, — возразил Сашка и свободной рукой быстро стащил с нее очки. — Или не предупредила? Все равно… Вер, сними намордник, а то я не знаю, как… Еще поломаю что-нибудь…
— Какой ты грубый… Это не намордник, а маска. Марлевая. Чего там ломать… А зачем ее снимать? — Вера потащила маску вниз, повертела головой, высвобождая подбородок, и привычно соврала: — Мне не мешает. Она удобная. И от эпидемии защищает…
— Не ври, — уже знакомо сказал Сашка и засмеялся. — Какая сейчас эпидемия?.. Зачем ты подстриглась?
— Много всяких эпидемий…
Вера не думала, что говорит, потому что была целиком поглощена ощущением тепла в своей руке под Сашкиной ладонью. Тепло пульсировало, разрасталось, распространялось по всему ее беззащитному организму, а Сашкина рука становилась все горячее и горячее. Ой, что делать-то? Бежать надо, пока не поздно. Так. Без паники. О чем они говорили? Об эпидемии.
