Что-то мелькнуло справа и слева, шевеление, проворные тени
перебегают меж досками, сжимая кольцо, дышать все тяжелее, горло забито
древесной трухой, пахнущей незнакомо и неприятно, перед глазами стоит пелена,
скоро ничего уже не будет видно…
Он пытался бороться, вырваться из этого наваждения –
все равно, наяву оно или в кошмаре. Пытался остановиться, а то и повернуть
назад, на миг ощутив себя свободным, рванулся наугад, кажется, даже не в
сторону, а куда-то вниз, пытаясь проломить всей тяжестью тела то, что под
ногами… а что у него под ногами? Почему он не видит, что у него под ногами?
Мгновенный спазм, ощущение падения.
Он вырвался из кошмара – и, кажется, только для того, чтобы
тут же попасть в другой.
Он лежал в собственной постели лицом вверх, на ворохе
скомканных простыней, мокрехонький от пота, с колотящимся сердцем. В спальне
стоял непонятный полумрак – мутновато-синий, придававший знакомым предметам и
мебели незнакомые очертания. В горле стоял ком, глаза резало. Синеватый
полумрак – никогда ничего подобного в замке не случалось – пронизывали струи
более темного тумана, колыхавшиеся лениво и словно бы осмысленно, ширившиеся,
распространявшиеся так, словно поставили задачей захватить все пространство… а
ведь это уже не сон, никакой не сон, хотя вокруг и творится дикая чертовня!
Визг, тявканье, уханье, дикий вой в дверях спальни! Что-то
тяжелое, темное спрыгнуло с его груди, скребнув по животу и бокам чем-то
острым, твердым – когти? – кинулось к двери, туда, где катался огромный
клубок, шипя, воя, издавая вовсе уж невыносимые для слуха звуки, не похожие ни
на что прежде слышанное. И Сварог отчего-то знал совершенно точно, что на сей
раз ему не чудится, что он бодрствует, и все это происходит с ним в доподлинной
реальности.
Он спрыгнул с постели, побуждаемый смутными инстинктами,
звавшими в бой. При этом со всего маху наступил обеими ногами на хвост Акбару,
но пес, вместо того, чтобы вскинуться с недовольным рявканьем, так и лежал, как
лежал, и его тяжелое дыхание что-то не походило на привычное, сонное…
Сварог протянул руку к топору – и случилось нечто необычное,
прежде никогда не случавшееся. Древко уплыло у него из рук, отодвинулось от
готовых сомкнуться пальцев. Доран-ан-Тег, будто обретя собственные побуждения и
планы, крутнулся, завертелся, по косой линии проплыл над кроватью, к
стене, – Сварог едва успел отскочить, – и взмыл под потолок.
Барахтавшийся клубок распался на несколько темных фигур,
одна, самая маленькая, осталась лежать неподвижно, а остальные, кажется,
четыре, скрюченные, какие-то неправильные, не такие, шустро рванулись в
коридор, скрылись из глаз.
Сам толком не понимая, что делает, Сварог рванул следом,
выхватив на бегу из ножен любимый меч – из синеватой толладской стали, с
обтянутой сильванской акульей кожей рукоятью. Мягко шлепнулись на пол кожаные
ножны. Его обогнало что-то круглое, туманное, свистящее – и от дубовой двери
спальни брызнули щепки, дверь разлетелась на куски.
Сварог выскочил в коридор – по-прежнему освещенный
привычными лампами, золотистыми шарами. Под ближайшим шаром, рядом с мягким
диванчиком, лежал лакей: вытянувшись, нелепо отбросив руку, с закрытыми глазами,
вроде бы живой…
Вспомнив кое-какие бытовые мелочи, что есть мочи заорал:
– Свет!!!
Моментально вспыхнули все лампы и люстры, замок оказался
залит светом, словно в день большого приема. По широкому коридору что есть мочи
улепетывали четыре скрюченных фигуры, в росте почти не уступавшие взрослому
человеку, кривоногие, с шишковатыми головами, покрытые то ли темной клочкастой
шерстью, то ли обрывками ветхого тряпья. Передняя далеко опередила остальных,
то неслась на двух ногах, то по-обезьяньи припадала на четыре, три остальных
отставали – они хромали, шипя и повизгивая, оставляя на светлом полу пятна
зеленой жидкости, а у замыкающей зеленая кровь прямо-таки била над левым плечом
буйным фонтанчиком. Должно быть, именно этой твари в непонятной схватке досталось
сильнее всех. Она вдруг поскользнулась на ровном месте, с трудом поднялась,
закултыхала вдогонку своим, издавая пронзительные вопли страха и боли…
Сварог в нерассуждающем азарте несся следом – голый и
растрепанный, в одних модных трусах, черных с белыми корабликами. Уже ясно
было, что это не сон, бок и локоть не на шутку саднило – это он порезался
острыми обломками двери, – босые ноги ощущали пушистость ковра, теплые
неровности мозаики, все вокруг было доподлинной реальностью, с той четкостью и
многообразием ощущений, что невозможна в самом подробном сне…
Еще одна распластавшаяся на полу фигура – Макред, ага, а
подальше второй лакей, и оба не похожи на трупы… Сварог наддал еще, но никак не
мог сократить расстояния до этих дьявольски проворных тварей.
Коридор кончился, и вся четверка, гремя когтями, скользя по
мозаике, свернула вправо, клубками покатилась по широкой лестнице на первый
этаж…
Оттолкнувшись свободной рукой от мраморных перил, Сварог
прыгнул через пролет, больно стукнулся пятками. Но и этот лихой прыжок
расстояния не сократил. Подвывая и лопоча, то и дело брызгая зеленой кровью,
неведомые твари неслись прямехонько к высоченному старинному зеркалу, фамильной
гордости, овалу от пола до потолка, заключенному в затейливую золоченую раму.
С зеркалом происходило что-то странное. Отражать-то оно
отражало, но вместо стекла был словно бы слой горячего воздуха, отчего все
видневшееся в зеркале колыхалось и дергалось, то и дело причудливо изламываясь,
до полной неузнаваемости, а временами там сверкали тусклые вспышки,
размазанные, мутные, видимые словно через толстый слой воды… Овальный кусок
пространства, четко ограниченный вычурной рамой, казался разверзшимся проемом.
Упругий, шелестящий свист возник над головой Сварога, над
самой макушкой, так что волосы, казалось, взвихрились. И в следующий миг
туманный диск косо спикировал из-под потолка к лестнице, прошел над
ступеньками, опускаясь все ниже и ниже, пикируя целеустремленно и неотвратимо,
словно разумное, живое существо. Почти по самой его кромке светился ярко-алым
узкий поясок. «Да ведь это рубин в навершии топора…» – сообразил Сварог, топоча
по ступенькам.
Доран-ан-Тег, превратившийся в туманный диск, обогнал его,
чиркнул по ближайшей фигуре, из-за потери крови, надо полагать, уже не
способной передвигаться быстрее, едва ли не ползущей. Налетел, коснулся…
Фигура беззвучно лопнула, разлетелась взрывом темных мокрых
ошметков, мгновением позже то же произошло с другой, и еще, и еще, вот ни одной
не осталось, только клочья, запятнавшие пол кляксы… Сварог едва сумел
остановиться, цепляясь левой рукой за рыцарские доспехи у подножия лестницы,
пребольно ушиб запястье, пятки и пальцы босых ног, но удержался на ногах. Не
замедляя полета, взмыв еще выше, вертясь с невероятной быстротой, топор по
безукоризненной прямой впечатался в самую середину зеркала.
Не было ни стука, ни разлетевшихся осколков. По вестибюлю
пронесся мощный неописуемый звук, нечто вроде пронзительного визга,
завершившегося могучим выдохом – фф-у-уу-хххх! – и из стены выметнулся
горизонтальный фонтан, смесь пузырчатых гроздьев, прозрачных и блистающих, с
чем-то вроде дымных клубов, эта лопочущая, клокотавшая, пахнущая чем-то резким
струя едва не достигла Сварога, от растерянности так и торчавшего в обнимку с
фамильным доспехом, – и тут же пропала, растаяла, фукнув напоследок волной
тяжелого смрада.
